— Что мы будем с ними делать? — спросила она.
Димка достал из кармана кусок шпагата, привязал рябчиков к ремню и сухо сказал:
— Пошли, а то скоро стемнеет.
Но сколько они не шли назад, везде были все те же высокие кедры. Зинка уже еле передвигала ноги, часто останавливалась, поправляя выбившуюся из-под шапочки и все время спадавшую на лоб прядь волос, но не жаловалась и не выдавала страха. Димка молча поджидал ее, когда она отставала. Он почувствовал, что они сбились с пути. Не решаясь сказать об этом, он попытался отыскать свою же собственную лыжню, которая бы вывела их к реке, но густой снег засыпал все следы. Наконец, Зинка остановилась, утерла рукавичкой мокрый лоб и тихо произнесла:
— Мне кажется, мы заблудились.
— Скоро настанет ночь и мы найдем дорогу по звездам, — сказал Димка. — Мы определим направление по Полярной звезде.
Я ее хорошо знаю.
Зинка посмотрела на низкое, закрытое плотными тучами темное небо и ничего не ответила.
— Люди почему-то всегда уходят влево, — сказал Димка. — Пойдем направо и мы выйдем к речке.
Снег пошел реже, тучи потянулись наверх и Димка почувствовал, что становится холоднее. Он понял, что ночью должен ударить мороз и со страхом подумал о том, что может случиться с ними, если они не выберутся из тайги. Чтобы этот страх не почувствовала Зина, он сказал, стараясь придать голосу как можно больше бодрости:
— Не боись, Зинуля. Скоро мы будем дома.
Подгоняемые наступавшей темнотой, они снова двинулись в путь. Спустились в какой-то лог, поросший густым мелким кустарником, продрались сквозь него, поднялись на крутой взгорок и неожиданно оказались на берегу ручья.
— Ну вот видишь, — обрадованно сказал Димка, — теперь мы точно выйдем к речке. Ручей нас выведет.
Они пошли вниз по течению, но ни ручей, ни лес им не были знакомы. Никакого ручья, пересекающего трассу нефтепровода, Димка не знал и даже не слышал о нем. Вскоре они вышли на мыс, который огибал ручей, перевалили через него и увидели на крутом берегу избушку. Широким торопливым шагом Димка подъехал к ней. В избушке было одно маленькое, похожее на черный квадрат, оконце. Оно не светилось, значит за ним не было жизни. Но все равно это походило на чудо. В избушке наверняка есть печь, а, значит, в ней можно согреться и провести ночь.
— Все, — сказал Димка, поднимая одну лыжу и отстегивая крепление. — Больше мы никуда не идем.
Зина не ответила. Она молча сняла лыжи, взяла их в руки и стала вслед за ним карабкаться на крутой берег.
В избушке, как и предполагал Димка, никого не было. Он зажег спичку и осмотрелся. На небольшом, грубо сколоченном из досок столе, стояла керосиновая лампа без стекла, из головки которой торчал краешек черного, обгорелого фитиля. Димка поднял ее, взболтнул и услышал, как в железной утробе булькнул керосин. Он зажег лампу и подробнее рассмотрел избушку. С обеих сторон стола у стен были небольшие нары. На одних из них лежало старенькое байковое одеяло с большой прожженной то ли головешкой, то ли упавшей папиросой дыркой посередине. На стене висел заношенный полушубок с вытершимся до блеска воротником и несколькими заплатами на локтях и спине из оленьего камуса. У самых дверей примостилась железная печка, на которой стоял помятый, закопченный до самой дужки чайник. В углу лежали наваленные кучей дрова, из-под которых торчал кончик топорища. Там же стояло старенькое ведро.