— Конечно, милорд. Я должен использоват… — Халлин запнулся, сомневаясь, как спросить, — стандартный медицинский штат?
— Имеется более компетентный?
— На борту есть несколько специалистов в вашей команде — если вы желаете гарантировать образцовую работу.
— Используйте их. Независимо от того, что вам нужно, используйте это, — Вейдер повернулся всем своим корпусом к Халлину, подступая ближе и возвышаясь над стройным врачом. — Я поручаю его здоровье вам, Халлин. И не потерплю ошибок. Я буду раздосадован любой оплошностью.
— Да, лорд Вейдер, — в отличие от всего остального это звучало абсолютно ясно. — Нужно ли мне… у него есть имя? Как бы вы хотели указать его в файле регистрации?
Халлин теперь совершенно определенно чувствовал, что ужасно раненый человек был неким важным агентом Вейдера — и это наводило на сомнения о желании главкома вносить данные пациента в медицинскую регистрационную карту корабля.
Вейдер молчал в течение долгого времени, обдумывая его слова и не сводя пристального взгляда с бессознательного человека.
— Его зовут Люк. Он — мой сын.
От шока глаза Халлина расширились, хотя к его чести, он больше ничем не выдал своей реакции. Вейдер практически видел, как разум доктора стопорится от данной информации, и, тем не менее, быстро переключается на ее осознание в ускоренном режиме.
— Я понимаю, лорд Вейдер. Я полностью понимаю, — заверил Халлин.
Чувствуя, что теперь он очень ясно дал понять и ответственность, и последствия, Вейдер оставил доктора его работе.
Шагая прочь от медицинского отсека, с адмиралом Пиеттом на буксире, Вейдер рассматривал свои действия. Это был важный поступок для него — признать его сына, как сына. И теперь он чувствовал… что? Неудобные противоречивые эмоции, давно потерянный шепот в глубине души, тусклые воспоминания о далеком прошлом, отвержение его сыном.
Понимание планов своего Мастера — и неизбежной части мальчика в них. Сколько потребуется от его сына, и сколько это заберет у него.
И некоторое более глубокое нахлынувшее чувство — питаемое близким присутствием мальчика…
Он знал, конечно, о своем сыне, в течение уже почти года — с момента, как шпионы Императора разыскали имя пилота, разрушившего «Звезду Смерти». Редкая фамилия, туманные чувства, которые он ощутил, преследуя тот Х-истребитель на станции, факт, что неизвестный пилот сделал тот невозможный выстрел — было нетрудно прийти к очевидному выводу.
За прошедший год Вейдер поочередно чувствовал себя то уверенным в том, что это был его сын, которого он потерял со смертью матери мальчика, то погрязшим в сомнениях о невероятности того, что это было правдой, что такие вещи могли иногда позволяться судьбой. Он боялся обеих мыслей, и того, что это была ложь, и того, что это была правда.