- Убью обоих! – донеслось от дома – и во двор выбежала Наталья. С бластером в маленькой, но решительной руке. В ярко-желтой пижамке с задумчивым жирафом и надписью: «До меня дошло!»
Злая. Заплаканная.Мужчины расцепились, тяжело дыша.
- Ру’Рар, вы же самый нормальный! Вы почему их не остановили?!
- Лура, - поклонился ей сержант. – Они не собирались доводить дело до смертоубийства. А спустить пар – это полезно…
- Убью и прикопаю всех троих! На компост пущу! Полезно?!!! – женщина уже кричала. – А ничего, что дом под охраной, и сюда летит отряд быстрого реагирования вас задерживать! И с ними – стая журналистов, потому что вас опознали!
Подумала и добавила:
- Козлы!
Через калитку ворвался Петрович со штурмовой винтовкой наперевес:
- Всем стоять!
- Ага, - проворчала Наташа. – Работает спецназ.
- А в доме есть кто-то посторонний, - объявил генерал-лейтенант.
- Что? – взвилась женщина. – Это – мой дом!
- Я просто присматриваю, - смутился сосед. – Тихонечко, по-стариковски.
- Ты лучше тихонечко, по-стариковски, организуй все так, чтобы ничего и никого у меня не было, а произошел сбой в системе.
- А в доме?
- В доме – Мишка, - махнула рукой Наташа.
- Что вы так орете? – спросил отпрыск. Он был в трусах боксерах и босиком. – Ночь на дворе. Хоть и белая!
- Миш, скажи им, что никого в доме больше нет. И все уйдут.
Сын вдруг заалел.Мужики хмыкнули. Наташа стала того же цвета, то и сын.
- Мам, ты же на неделе никогда домой не появляешься, - забормотал Миша.
- Так. Все. Замолчи. Я ничего не знаю. Свободен.
Сын убежал, топоча босыми пятками. Петрович изо всех сил сдерживался, чтобы не заржать.
- Вот спасибо вам всем! – оглядела она и темного, и человека. – Морды!
- Наташ, - шагнул к ней Владислав.
- Ты что забыл у меня во дворе?
- Я вообще-то извиняться приехал. Потом сообразил, что ты, наверное, спишь. Стоял, курил. Думал. Потом смотрю: это вот лезет…
- А вы? – обернулась она к темным.
- А мы?.. Волновались, - ответил молочный брат владыки, потому что тот стоял, смотрел. И молчал.
- Да что вы?!
- Наташа, успокойся.
- Вот что, - обвела она негодующим взглядом и Станислава, и Ра’харда. – Убирайтесь оба.
Оба понурились. Петрович покачал головой. Ру’Рар попытался вступиться за брата:
- Простите, лура, но владыке очень тяжело вдалеке от вас…
- И поэтому он оскорбил меня. А потом с горя напился. И приехал позорить меня?
- Почему моя любовь для тебя - позор? – глухо спросил лур.
- Ты думаешь, что потасовка с женатым мужчиной у меня во дворе, журналисты, которые уже прибыли – это как раз то, что мне надо для спокойной жизни и уважения окружающих?