— Нет, скорее, наоборот, Манор решит доказать свою мужскую состоятельность прямо тут, при свидетелях, — рассмеялся друг.
Пока мы поднимались, Саид коротко рассказал о том, что так возмутило девушку. Оказалось, Манор в свойственной ему грубой манере высказался о том, что ему досталась бесплодная наложница, но он мужик и своих решений не меняет. На что девушка ответила, что она не дура рожать детей от всяких подлецов и прочих гадов, которые повадились ходить в гости к прежнему хозяину в надежде на бесплатную ласку его наложниц. И вообще, сам верный пес Князя не раз бывал в этом доме, но ни одна женщина не может похвастать не только ребенком от него, но просто тем, что он польстился на ее красоту. И кто здесь бесплоден, спрашивается?!
Я посмеялась над красочным пересказом Саида и тоже решила, что судьба с Манором выкинула странную шутку — подкинула ему строптивую и острую на язык девицу. А с учетом того, что Манор, как большинство степняков, не выносил скандальных женщин и вообще любых проявлений неповиновения, даже не представляю их дальнейшую совместную жизнь. Впору было пожалеть девушку, ведь ей достался грубый и агрессивный мужчина, но интуиция подсказывала, что в скором времени она из Манора будет вить веревки.
— Анна, так что ты все-таки решила делать с детьми? — спросил Саид.
— Хочу организовать сиротский приют. Мне кажется, это богоугодное дело. А на деньги, которые будут выручены от продажи наложниц, я хочу нанять учителей и другой обслуживающий персонал. Раз матери не захотели позаботиться о своих детях, то пусть хоть чем-то помогут им. Как думаешь, если я предложу вдове советника остаться в доме и стать управляющей приюта, она согласится? А еще попрошу у Джанжуура поучаствовать в финансировании первого в его стране приюта, уверена, он не откажет. Во всяком случае, я его точно уговорю.
Улыбнулась своим мыслям, представляя, как «шантажирую» Князя его признательностью ко мне и его любовью к Азамату. Да, сейчас самое время поднимать вопрос о беспризорниках и сиротах, сын Джанжуура остался без матери, а мог бы и отца лишиться.
— Не откажет, — кивнул Саид. — Знаешь, Анна, я даже не удивлен, что ты хочешь отдать свой дом и деньги абсолютно чужим детям. В этом вся ты: благородная, великодушная, честная.
— Саид, не надо приписывать мне лишних добродетелей, дом и деньги были не мои, поэтому я их с такой легкостью отдаю. Пойдем, поможешь мне уговорить вдову остаться и взять на себя бразды правления будущим приютом…
Долго уговаривать женщину не пришлось, она согласилась практически сразу. Как я и думала, ее натура не позволяла стать приживалкой даже у родных детей. Вдова рьяно принялась за свои новые обязанности, в частности мы в течение полутора часов обсуждали, что именно нужно изменить в доме, чтобы начать принимать детей. Прошлись по дому, какие-то помещения решили оставить в первоначальном виде, например, несколько просторных залов, чтобы использовать их в качестве учебных классов, какие-то разбить перегородками, делая из них жилые комнаты. Дом и так был поделен на мужскую и женскую половину, так что одной проблемой было меньше, а вот с покупкой мебели, продуктов, одежды и многого другого еще придется повозиться. Госпожа Инайя (имя вдовы я узнала совершенно случайно) сказала, что свяжется с бывшими слугами и предложит некоторым вернуться. Она вообще после моего предложения ожила, взбодрилась и почувствовала себя увереннее. А когда мы с Саидом уходили, призналась, что беспокоилась о детях, к которым все-таки успела прикипеть душой, пусть и не было у нее к ним материнской любви. Инайя искренне сокрушалась, что так и не смогла полюбить чужих детей как своих собственных. И это меня великодушной и благородной называл Саид? Нет, по-моему, именно вдова советника была святой женщиной.