— Но мы и правда ничего не знаем! — выпалил самый мелкий, кусая губы. Его подельники пихнули паренька в бок, заставляя молчать.
— Кстати, а их обыскивали? — холодно спросила я у Саида, но при этом посматривая на мальчишек. — Вдруг они все-таки успели что-нибудь украсть? В их тряпках можно многое спрятать. Я думаю, их надо раздеть и тщательно осмотреть…
От моих слов все трое побледнели, но особенно тот мелкий парнишка, который не сдержался и пытался оправдаться. На его глазах выступили слезы, а на губе кровь, так сильно он ее прикусил.
— Анна, ты знаешь, что за кражу отрубают руку? — тихо спросил Саид. — Я считаю, что наказание должно быть, но не калечить же этих детей? Не похожи они на прожженных убийц и преступников. Явно же первый раз влезли в чужой дом, слишком много ошибок совершили.
— Саид, я тебе верю, но и ты верь мне, — улыбнулась князю и махнула рукой одному из его людей. — Подведите ко мне мальчишку. Вон того, самого языкастого.
Двое оставшихся друзей, а может, братьев, дернулись в попытке защитить мелкого, но их хорошенько стукнули лбами, чтобы вели себя поспокойнее.
— Как тебя звать? — спросила у мальчишки, внимательно его разглядывая. Или правильнее сказать ее? Потому что чем дольше я смотрела на мелкого воришку, тем больше убеждалась, что передо мной девочка.
— Расим, — сжимаясь под моим взглядом прошептал подросток. А может, девочка боялась Саида или того степняка, который цепко держал ее за костлявое плечо.
— Ты мне ничего не хочешь рассказать? — тихо спросила я. — Поверь, лучше признаться мне, чем дать увидеть всем твою маленькую тайну.
— Я вас не понимаю, госпожа, — чуть не плакала девочка, ее короткие, криво обрезанные волосы торчали во все стороны. В стране, где даже преступницам и проституткам не остригают волосы, никто и не подумает, что девушка может сознательно обрезать волосы. Или это сделали братья?
— А я думаю, понимаешь, Расима, — тихо проговорила я, наблюдая за реакцией подростка. И она не заставила себя ждать: девочка покраснела, побледнела и бросила испуганный взгляд на Саида.
— Вы ошиблись, госпожа, — промямлила она, с трудом держась на дрожащих ногах.
— Вполне возможно, — не стала я настаивать на своем. — Но ведь это легко проверить. Можно даже здесь. Если окажется, что ты мальчик, пойдешь в тюрьму вместе с братьями, а если девочка — продам тебя в рабство. И не надо своим жалким видом пытаться разжалобить князя Мансура, вашу судьбу будет решать не он, а я. Потому что вы имели наглость забраться в мой дом. Может, князь Джанжуур и милостив, но я считаю, что каждый должен отвечать за свои поступки. Саид, в доме найдется какая-нибудь кладовка без окон и с надежной дверью? Пусть в ней закроют этих малолетних бандитов и приставят к ним охрану. Вечером решу, что с ними делать. Может, действительно продать?