Боль от предательства Раума словно выключили вместе с любыми другими чувствами. Не было ни радости, ни тоски, ни гнева. Даже тело казалось посторонним предметом, который Дженни отчего-то вынуждена таскать, словно неудобный костюм.
И волчица замолчала.
“И хорошо, что молчит, - отстраненно подумала Дженни. - У меня нет сил утешать ее сейчас. Завтра… все завтра”.
С этой мыслью она уснула.
Но и утром ничего не изменилось. В окна заглядывал унылый серый день, заставляя задуматься стоит ли этот мир того, чтобы просыпаться. Затянутое белесыми облаками небо намекало, что не стоит, но Дженни все-таки встала, больше по привычке. Пусть она сейчас не видит никакого смысла в том, чтобы двигаться, дышать и жить, та, прежняя Дженни, которая умела грустить, смеяться и разговаривать со своей волчицей, однажды вернется.
- Кто-то умер? - поинтересовалась соседка, разглядев при свете дня ее лицо.
Дженни пожала плечами.
- Ты надолго?
- Насовсем.
- Поссорилась с ди Форкалоненом?
Дженни еще раз пожала плечами. Она по-прежнему ощущала себя немножко неживой, и в этом было спасение. Напоминание о Рауме не вызвало никаких чувств.
Дриада была не слишком любопытна и настырно лезть в душу не стала. Но слухи в кампусе разносятся быстрее ветра. К началу второй пары все сплетницы были в курсе, что Раум ди Форкалонен дал отставку рыжей выскочке. В Дженни снова тыкали пальцами.
Некоторые девчонки даже подходили, чтобы выразить приторное сочувствие, за которым легко угадывалось злорадство. Дженни встречала насмешки все с тем же великолепным равнодушием. Настоящим - не наигранным. Не дождавшись ни слез, ни истерик, ни вспышек ярости, завистницы отходили разочарованными.
А вот Вэл сразу поняла, что с ней что-то не так.
- Рассказывай! - потребовала она, встряхнув Дженни за плечи с силой, которую трудно было заподозрить в хрупкой сильфе. - Что он сделал?!
Волчица только повторила упражнение с пожиманием плечами. Сотрясать воздух, рассказывая подробности сложных отношений с Раумом? А смысл?
Смысла не было ни в чем. В том, чтобы есть, ходить на лекции, с кем-то общаться. Окружающие, да и она сама, казались Дженни нелепыми заводными куклами, актерами, играющими в плохом фильме. Единственная причина, по которой она продолжала участвовать в этом фарсе, заключалась в том, что следовать давно заведенному порядку было легче.
Разумом девушка понимала насколько неестественно ее состояние. Да, не больно, но в том, чтобы следить за собственной жизнью из зрительного зала мало радости.
Но пока равнодушие спасало, и Дженни завернулась в него, как в кокон. События и люди проносились мимо, не затрагивая душу. Яркая, цветная жизнь протекала рядом, огибая девушку, как бурный поток в горной реке огибает камень. Скучные и серые дни, лишенные слез, радости, грусти. Любых тревог и переживаний. Похожие на верстовые столбы за окном поезда.