Qatar Sports Investments удерживает около 13 процентов концерна Lagardere, в свою очередь, владеющего долей в Спортивной организации Амори (ASO), которая, помимо всего прочего, проводит гонку «Тур де Франс». Амори выступает партнером ФИФА в главном футбольном событии за пределами поля – выборе лучшего игрока года и вручении «Золотого мяча». Кроме того, Lagardere владеет агентством SportFive, которое удерживает большую часть маркетинговых прав УЕФА, в том числе на Евро-2012. Теперь Платини-младший находится на самом верху, перейдя из Lagardere в QSI, – и трудится во благо Европы. А главный поверенный футбольной Европы – его папа. И горе тому, кто не считает это чистым совпадением. Совпадением, какое имеет место и в других семьях. Например, в семействе Блаттера.
Выходит, круги замыкаются?
В этой семейной близости серьезное недоумение вызывает один аспект: Мишель Платини с апломбом руководит программой Financial-Fairplay, чтобы сдержать необузданное влияние богатейших инвесторов на европейский клубный футбол. Такая опасность в значительной мере исходит от олигархов и инвесторов из региона Персидского залива. «Я против всех этих зарубежных хозяев клубов», – высказывает он свое недовольство {85}. Слышал бы эти откровения его сын, который руководит спортивным фондом богатейшего Катара, купившего «Пари Сен-Жермен». В феврале 2012 года у образцового клуба Франции появляется новый спонсор: Национальный банк Катара (QNB). Возможно, деятельность Платини-младшего в отношении спортивных филиалов Катара следует понимать лишь в том плане, что она демонстрирует максимально возможную независимость, которую отец и сын могут соблюсти в одной профессиональной сфере, в честном футболе {86}.
С личностью Платини связана масса противоречий. Это касается не только сына, олицетворяющего инвестиционное будущее, против которого борется его отец. Дело также в загадочной философии отца, побуждающей его присудить ЧМ-2022 Катару, чтобы потом перевернуть с ног на голову футбольный календарь. Дабы турнир прошел где-нибудь эдак в ноябре или декабре. Временами он беззаботно приводит сравнения, которые никак не вписываются в безупречную картину ЧМ Блаттера: «Я был в Южной Африке, где после пяти часов на улице не видно ни одного болельщика, в городе не устраивалось никаких праздников, потому что там было холоднее, чем в Англии. Чего-то явно не хватало. Поэтому я не хочу проводить чемпионат в Катаре в июле» {87}.
Не представляется ли такой способ маневрирования уже знакомым? Как и Блаттер, Платини на протяжении многих лет выступает против установки камер на линии ворот. Как и Блаттер, он настаивает на том, что всякое преобразование в Международной федерации «должно исходить изнутри, а не приходить извне. У нас есть структуры, которые за это отвечают». А что же сам Блаттер, которого довольно часто освистывают на европейских стадионах? Он всего лишь жертва несправедливых обвинений. «Если предположить, что имели место случаи коррупции, то уж точно не в прямой взаимосвязи с Блаттером. Можно сколько угодно критиковать его управление в ФИФА, но к коррупции он точно не имеет никакого отношения», – утверждает Платини. Действительно, мсье президент? «Он честен на двести процентов» {88}. То есть вдвое порядочнее простого смертного. Учитывая, в какой манере Платини обсуждает деликатные вопросы в рамках УЕФА, можно даже принять его точку зрения. Но насколько абсурдно почитать новатором ФИФА человека, который на 200 процентов гарантирует честность Блаттера? ФИФА, которая пришла в упадок за сорок лет деятельности Блаттера?