Мы нижайше просим Беулу Максуини поехать с нами, но ему не хочется именно сейчас испытывать терпение южан против своей породы, да и как будет без него мистер Нун? Джон Коул шлепает пешком в Маскегон, где армия выгрузила десять тысяч мулов и лошадей – теперь, когда война кончилась, – и покупает четырех мулов за гроши. Мы послали ответ Лайджу, и он чертовски рад, что мы едем, и просит нас привести с собой мулов для пахоты, если удастся их достать. Он пишет, что лошадей всех съели и Теннесси голодает. Нам понадобится неделя, чтобы попасть на место. Может, две. Смотря что окажется по дороге. Беула дает нам десять двухдолларовых банкнот железнодорожного банка Эри и Каламазу – из своих сбережений. Нет, мы не можем это взять, говорит Джон. Еще как можете, отвечает Беула. Кроме этого, у нас есть пять золотых монет и две пятидолларовые бумажки – все, что мы получили за службу в армии, да немножко от мистера Нуна, он нам задолжал за работу еще до того, как мы ушли воевать. Нельзя назвать нас богатыми янки. На четвертого мула мы погрузим свои скудные пожитки. Запасное платье Виноны и мои личные платья, только их немного побила моль. Платье, в котором я венчался, отправляется обратно к костюмеру мистера Нуна. Джон Коул просит портниху, мисс Динуидди, зашить золотые монеты в причудливую штуку, украшающую корсаж Винонина платья. Это для того, чтобы их спрятать, но Винона улыбается и говорит, что ее дедушка делал то же самое давным-давно, когда ходил на войну. Зашивал себе в военное облачение старые испанские монеты. Это очень сильное шаманство.
Вечером мы пили виски с мистером Нуном и компанией и явно перебрали. Отлично провели время. Мистер Нун произносит речь про старые времена и новые. У нас изо рта вылетают слова прощания и обеты вечной дружбы, и лица от них мрачнеют.
Похоже, мы готовы двинуться на юг. Если опустить плотницкий отвес от Гранд-Рапидс, он ровнехонько попадет в Парис, штат Теннесси, так что, говорит Джон Коул, нам надо идти точно на юг по компасу через Индиану и Кентукки. Мистер Максуини кивает, словно мы говорим что-то такое, о чем ему не надо будет больше думать никогда в жизни. Он велит нам первее всего заботиться о Виноне. Мистеру Максуини добрых сто лет, но это не мешает ему чувствовать боль разлуки. Наверно, Винона проросла глубоко в его сердце, как и в наши. Наверно, она понимает, что она очень особенный человек. Награда и сокровище – за то, что мы живы. Беула Максуини протягивает морщинистую коричневую руку и пожимает ее гладкую ручку – коричневую, как полированная сосна. Спасибо за все, что ты для меня сделал, Беула, говорит Винона. Поэт Максуини опускает глаза. Наверно, не за что меня благодарить, говорит он. Нет, Беула, я тебе благодарна, говорит Винона.