. Но Винона поет, как будто щегол заливается. Наверно, если с кем Титусу Нуну и было жалко расставаться, так это с ней. Такие нежные, чистые ноты вылетают у нее из груди. Словно что-то драгоценное, редкое выливается в застарелую душу года. И даже места, что мы проезжаем, кажутся краше. Вдали земля плавится и переходит в небо, и крошки ферм раскиданы по безлюдным полям. Дорога – как протертый до дыр рукав, брошенный среди этих заурядных видов. Словно когда-то здесь пробежали три топочущих бизона и жители Индианы решили, что лучшего в смысле дороги и желать нельзя. Фермеры к нам самую чуточку дружелюбней городских жителей, но отголоски войны еще не затихли, а это значит настороженность и страх. Винона должна бы смягчать сердца, но, оказывается, индейцев тут не очень-то любят, хоть штат и называется Индиана. Как бы там ни было, мы извилистым путем пробираемся среди болот и рек. С наступлением ночи мы подходим к полуразрушенному дому и встречаем там человека, и он говорит, что может перевезти нас через реку, только утром. Ночью он не поедет, потому как это верное дело – сесть на мель. Он свободно обращается с нами. Как будто совсем не боится. Стреноживает наших мулов, словно всю жизнь за ними ходил, и говорит, что мы можем переночевать у него в хижине. Я не могу понять, почему он к нам так дружелюбен, но потом все объясняется. После того как мы с ним покурили и поели его угощения, в основном мидий из реки, он говорит, что он шони. Джо – его имя для белых людей. Эта земля принадлежала индейцам-шони, но их уже много лет как почти не осталось. Есть еще несколько душ, но правительство хочет, чтобы они тоже ушли. Слыхали про Индейскую территорию? В общем, он пока сидит тихо и ловит в реке ракушки – ищет в них жемчуг. Ракушки продает в соседний городок, там из них делают пуговицы. Зарабатывает мало. Он в самом деле был смуглый, хотя в Индиане такое лето, что любого превратит в индейца. Он спросил Винону, откуда она родом, и она ответила, что она дочь Джона Коула, а до этого была сиу в Небраске. Он попробовал заговорить с ней по-индейски, но оказалось, что ее прежний язык был другой. Мы с Джоном Коулом сидели, и время яростно неслось мимо оконца. Вместо стекла у него был натянутый на раму и высушенный коровий рубец. Шони рассказал, что его жену убили какие-то люди – судя по всему, дезертиры. В этих местах неспокойно, и нас он сперва тоже принял за убийц, но потом увидел девочку. В хорошем платье, с красиво заплетенными черными волосами. И это напомнило ему прежние дни, когда он был молод и жизнь была лучше. Похоже, мы тут надолго не задержимся. Он не сильно печалился, когда это сказал. Просто так, гонял воздух. Чтобы время провести. Старый индеец, вдовец, у реки, чьего имени мы не знали.