— Кто там?
Платон узнал Иванов голос, обрадовался, сказал быстро:
— Свои… Открывай, Иван, свои…
— Свои и коней крадут, — проговорил Иван, однако открыл дверь. — Кто это, никак не угадаю. — Иван поднял коптилку, которую держал в руке: — Чи это ты, Платон?! — удивился он. — Откуда?
— Оттуда… Пусти переночевать, из сил совсем выбились. — Он прошел внутрь сеней, за ним, еле передвигая ноги, втиснулись остальные.
Иван прикрыл дверь на улицу, растерянно смотрел на ночных гостей — мокрых, грязных, изнуренных, не знал, как быть. Наконец заговорил:
— Ну, раздевайтесь, бросайте тут одежу, обужу, проходите в хату…
— Кто там, Иван? — нетерпеливо спросила мать, выглядывая в сени.
— Сейчас, сейчас все узнаете, — коротко ответил ей Иван. — Не выстуживайте хату.
— Штось много народу, — проговорила мать и скрылась в комнате, сказала детям и Геньке: — Наверное, какиясь прохожие переночевать попросились. — И удивилась: — Откуда же они так поздно?
Иван подождал, пока все разделись, открыл дверь в комнату:
— Проходите, — и сам вошел с коптилкой первым.
Увидев Платона, мать долго смотрела на него, не веря своим глазам, наконец вскрикнула:
— Плато-он?! Да зачем же ты вернулся? Да тебя ж убьют! Убьют! Всех же партейцев…
— Мама, перестаньте! — крикнул на нее Иван. — Зачем это раньше времени… — чуть не сказал «отпевать», однако сдержался — мать ведь, не сразу нашел другое слово: — …раньше времени наговаривать? И не всех, и не везде… Дайте людям в себя прийти.
— Ну, простите дуру старую, — отмахнулась мать, обняла Платона. — Колючий какой да бородатый… Внученьки мои дорогие, многострадальные! Невестушка моя болезная, как же ты при своих хворях переносишь такое? — Она всех обнимала, целовала, всем находила какие-то слова.
Ивановы ребятишки — Гришка и Валя — смотрели на своих родичей, удивлялись, какие они измученные. Поднялась с кровати Иванова жена, Генька, давно страдающая чахоткой, поздоровалась, стала искать сухую одежду пришедшим, прикрикнула на своих детей:
— Гриша, Валя, чего остолбенели? Доставайте свою одежду, ты Жене, а ты Кларе. Живо, живо. Они ж совсем окоченели…
А мать на Геньку зашумела:
— А ты бы лежала, сами управимся!
Переодевшись в Иваново сухое белье, Платон вспомнил:
— Там с нами еще один напарник шел, помогал нам.
— Кто там ишо? — забеспокоился Иван. — Чего ж молчишь? Нехай в хату идеть, чего ж…
— Да в хату он не влезет, — усмехнулся Платон. — Конь там… Приблудного поймали… Выручил он нас.
— Конь? Во, с детства не любил хозяйством заниматься, а теперь коня поймал.
— Нужда заставит… Может, отпустить его?