Я сжала руки и помолилась Циррус. Она наблюдала за мертвыми, и я попросила ей оберегать мою маму в загробном мире. Когда я вспомнила о матери, мою грудь словно скрутило в болезненный узел. Дрожавшими руками я попыталась стереть боль с глубин моих глаз прежде чем идти на кухню.
— Извините, я опоздала, — сказал я Брату Пилу, когда повесила свой плащ на стенку. — Я… Мне показалось глупым сказать ему, что я молилась. Он молился пять раз в день в назначенное время вместе с другими монахами. К счастью, Брат Пил был слишком занят измельчением картофеля, чтобы заметить мою незаконченную фразу. В первый раз, когда я пришла на кухню, чтобы предложить ему помощь, он все время молчал, только наблюдал за мной словно я была лисицей, пришедшей чтобы украсть его цыплят. Но постепенно он привык ко мне, стал довольно разговорчив.
— Кролик уже в кастрюле, — сказал он, указывая ножом. Он приехал откуда-то с севера, и говорил с акцентом, проглатывая букву Р.
— Я займусь репой, — сказала я, вытаскивая небольшую сумочку и ставя ее на стол. — Кстати я принесла вам дикую петрушку, которую нашла вчера у ручья.
— Отлично. Мы найдем ей достойное применение. Но постарайся не использовать много соли сегодня. Её добывают в Сафре, и почти невозможно добраться до него сейчас, когда торговля закрыта. Так что ненужно бросать горсти в каждое рагу. И держи свои грязные пальцы подальше от моего хлеба. Ты хуже барсука в подвале.
Мы все еще чистили, рубили и измельчали, когда дверь распахнулась.
— Где, черт побери, ты была? — спросил Аркус.
— Я уговаривала Брата Пила, чтобы он дал мне ещё печенье, — сказала я. — К сожалению он оказался довольно скуп.
Я получила игривый удар от ухмыляющегося Брата Пила и яростный взгляд от Аркуса.
— Час назад ты должна была встретиться со мной для тренировки владения мечом.
Я разинула рот. — Это завтра.
— Сегодня.
— Но… — Я бросила извиняющийся взгляд на Брата Пила.
Аркус был совершенно непреклонен. — У тебя есть десять минут. Не заставляй меня ждать.
* * *
Мои руки дрожали, когда я натянула свою красную тунику и завязывала шнурки на сапогах, мой живот скручивался от нервов.
Я никогда не держала в руках меч, даже деревянный, который мальчишки из моей древни, использовали для игр. Мама говорила, что оружие и горячий нрава, создают опасную пару.
Мой огонь был оружием, но и частью меня. Он мог навредить, но его также можно было использовать для готовки пищи, согревания и кипячения воды. Меч же мог только калечить и убивать. Учитывая, что моя задача состояла в том, чтобы убить короля, было странно, как эта мысль на меня навалилась.