«Ты не убийца», — сказал Мадок.
Но сейчас я чувствую, что могу ей стать, могу нести смерть.
Зрители аплодируют, а я как будто просыпаюсь. Я позабыла о них. Пикси осыпает нас лепестками. Виви салютует мне кубком. Принцесса Рия вежливо хлопает в ладони. Мадока в ложе не видно. Балекин тоже ушел. А вот король Элдред остался. Сидит на возвышении и с отсутствующим видом разговаривает с Даином.
Меня трясет — это уходит адреналин. Придворные в ожидании боев более высокого класса изучают мои синяки и оценивают мою доблесть. Похоже, никакого особенного впечатления я не произвела. Сделала все, что смогла, сражалась изо всех сил, но этого оказалось недостаточно. Мадок даже не стал смотреть до конца.
Понуро опускаю голову.
Что еще хуже, на выходе с поля меня поджидает Кардан, и я лишь теперь замечаю, какой он высокий. Да еще эта самодовольная ухмылка, которую он носит, словно корону. Одень такого в лохмотья, он все равно останется принцем. Кардан хватает меня, сжимает щеки, давит пальцами на шею. Его дыхание касается моего лица. Другой рукой он крутит мои волосы, сматывает их в веревку.
— Знаешь, что означает смертный? Оно значит рожденный умереть. Оно значит заслуживающий смерти. Вот ты какая. Вот что определяет тебя. Вот твоя суть. Смерть. И, однако ж, ты здесь. Стоишь на моем пути, противишься мне, а сама гниешь изнутри, порочная смертная тварь. Скажи мне, каково оно. Неужели ты и впрямь думаешь, что сможешь победить меня? Меня, принца фейри?
С усилием сглатываю.
— Нет.
В черных глазах закипает ярость.
— Похоже, в тебе еще осталась капля животного коварства и хитрости. Хорошо. А теперь проси у меня прощения.
Я отступаю на шаг, тяну голову в сторону, пытаюсь высвободить волосы. Он держит меня за косичку и смотрит в лицо сверху вниз жадными глазами и с этой своей противной ухмылочкой. Потом разжимает пальцы, и я отшатываюсь.
В воздухе трепещут, разлетаясь, тонкие прядки. Краем глаза замечаю Тарин, стоящую рядом с Локком поблизости от того места, где надевают доспехи другие рыцари. Сестра смотрит на меня умоляюще, как будто это ее нужно спасать.
— Встань на колени. — Кардан так доволен собой, что смотреть противно. Ярость каким-то странным образом перетекла в нескрываемое злорадство. — Проси прощения. Сделай как на сцене. Чтобы было достойно меня.
Другие дети знати, все в своих подбитых туниках и с мечами в руках, окружили нас и смотрят, надеясь повеселиться над моим унижением. Этого шоу они и ждали с того момента, когда я подошла к нему. Это уже не игра в войнушку, это — по-настоящему.