— Это хорошо, что ты ощущаешь недостаток своих познаний, Ян Амос, — сказал Жеротинский, — значит, не остановишься на месте.
— Познанию нет предела, и путь к истине бесконечен, — ответил юноша. — А мы, люди, несем в себе божественный дар. Разве не является им наш разум, наша способность к безграничному познанию? — Юноша говорил почтительно, как бы соглашаясь и вопрошая, но смело.
«Молод и горяч, — подумал Жеротинский, — но сколько в нем внутренней силы! Если не растратит ее в борьбе с невзгодами, из него вырастет, быть может, муж великий, опора нашим братьям, гонимым и преследуемым. Пока же его надо определить. Но к чему тянется его душа?» Вслух Жеротинский сказал:
— О, если бы люди умели спокойно беседовать о религии и свободно, без боязни, высказывать свои мысли... — Он замолчал, задумавшись, и затем произнес: — Но, увы, это в нынешние времена невозможно! Пока к нашим разногласиям с католиками примешиваются политические и многие иные интересы, как видно, мирно договориться мы не сможем...
— Народ наш живет в тяжкой нужде, и нет предела алчности его властителей, выжимающих из него последние соки, — вырвалось у юноши, — но если пробьет грозный час, народ поднимется, как во времена Гуса, и покажет свою силу!
Жеротинский вскинул голову:
— Этого допускать нельзя! Только мир и добросердечие господ могут улучшить положение народа. Запомни это, Ян Амос!
— Мир — величайшее благо, — спокойно ответил молодой человек, — но он наступит, когда люди будут видеть друг в друге не слуг и господ, а братьев и вместе на едином совете решать свою судьбу.
— Увы, это время далеко и пока лишь прекрасная мечта.
— Да, ваша милость, мечта. Но не она ли помогала чешским братьям выдержать суровые испытания судьбы? Люди нашей общины всегда старались помогать друг другу в беде, и старшие передавали наши предания, язык, обычаи молодым.
— В этом ты, пожалуй, прав... — проговорил Жеротинский. — Но как мыслишь ты сам служить благому делу?
— Человек рождается для уразумения вещей равно, как и для добродетелей. Однако он нуждается в образовании и воспитании...
— Продолжай, Ян Амос. — Приготовившись слушать, граф откинулся в кресле.
— Как я думаю, цель школ должна состоять в том, чтобы человек, завершивший свое обучение, соответствовал своему назначению. Он должен уметь разумно управлять самим собою, уметь трудиться, обладать ясной, приятной речью. Школы же должны стать мастерской мудрости, трудолюбия, добронравия... — Ян Амос говорил с увлечением.
Епископ сидел по-прежнему неподвижно, положив руки на колени, лицо его оставалось невозмутимым. Жеротинский молчал, поглаживая темную с проседью бороду, но глаза выражали одобрение.