Проржал конь Лютня своему братцу то, что ему было велено, а тот и передал все Фэт-Фрумосу.
— Передай своему братцу, — велит Фэт-Фрумос коню, — пусть забросит седока в облака и идет ко мне служить. Буду я его кормить углями раскаленными, буду я его поить пламенем жгучим.
Проржал конь Фэт-Фрумоса братцу своему, что было велено, и тот забросил Лютня в облака. Окаменели тучи небесные и превратились в красивый серый замок; а сквозь два просвета в тучах глядели голубые, как небо, глаза и метали длинные молнии. Это были глаза Лютня, сосланного в царство поднебесное.
Фэт-Фрумос приструнил скакуна и пересадил девицу на коня ее отца. Еще день пути, и подъехали к прекрасному царскому замку. А там все считали Фэт-Фрумоса погибшим и поэтому, когда распространилась весть о его возвращении, день нарядился в воздушное платье из прозрачного света, а люди толпились и гомонили, точно нива пшеничная на ветру.
Но что стало за это время с Иляной?
Едва только Фэт-Фрумос уехал, она закрылась в саду с высоким железным забором, и там, ступая по холодным каменным плитам или склонив голову на кусок кремня, все лила жемчужные слезы и собирала их в золотую лохань.
За цветами в саду никто не ходил, никто их не поливал: на голом камне, под палящим зноем дня и сухим холодом ночи выросли бледные и хилые цветы с желтыми листьями — цветы горя.
Глаза царицы Иляны ослепли от слез и ничего уже не видели; ей только казалось, будто в сверкающей лохани, полной ее слез, она видит милый образ нареченного. Наконец глаза ее, два пересохших ручья, перестали лить слезы. Кто бы увидел ее длинные распущенные волосы, точно складки золотой мантии спадавшие на холодную грудь, кто бы увидел ее лицо, на котором словно долотом было высечено беспредельное горе, тот мог бы ее счесть окаменевшей феей озера, лежавшей в песчаной могиле.
Но едва она заслышала шум приближения Фэт-Фрумоса, как лицо ее прояснилось; она зачерпнула из лохани горсть слез и обрызгала сад. Словно по волшебству, желтые листья деревьев и цветов стали изумрудно- зелеными. Грустные и блеклые цветы побелели и засверкали жемчужинами, и от этого крещения слезами родились белые ландыши.
Слепая царица тихо двинулась между грядок и, собрав множество ландышей, расстелила их около лохани, соорудив ложе из цветов.
В этот миг вошел Фэт-Фрумос.
Она бросилась к нему на шею, онемев от счастья, и стала разглядывать его своими закрытыми слепыми глазами, которыми ей так бы хотелось впитать его душу. Затем она взяла его за руку и подвела к лохани, полной слез.
Ясная луна всходила на небе, словно лик золотой. В вечерней тиши Фэт-Фрумос умыл лицо в лохани со слезами, укутался плащом, сотканным Иляной из лунных лучей, лег на ложе из цветов и уснул. Царица легла рядом с ним и снилось ей, будто две голубые звезды сорвались с неба и сели к ней на лоб.