— Царь пресветлый, много счастья у тебя было в жизни, но в одном тебе особенно повезло: в том, что побратался ты с Фэт-Фрумосом. Ладно, пойду похищать дочь Лютня!
Выбрал себе Фэт-Фрумос коней ретивых, коней с ветровой душою, и стал готовиться в поход. Тогда его нареченная — звали ее Иляной — прошептала ему на ухо, нежно целуя:
— Не забывай, Фэт-Фрумос, что пока тебя здесь не будет, я не перестану плакать.
Глянул он на нее с жалостью, приласкал и, вырвавшись из ее объятий, вскочил в седло и умчался.
Ехал он по кодрам пустынным, по горам с заснеженным челом. Ночью, когда меж древних скал появилась бледная, как лицо мертвой девы, луна, перед его глазами проплывали то повисшие в небе чудовищные лохмотья, окутывающие вершину какой-нибудь горы, то мрачная руина былого — разрушенный, разнесенный по камешкам замок.
Когда рассвело, Фэт-Фрумос увидел, что цепь гор переходит в необозримое зеленое море, гладь которого лениво и звучно бороздят тысячи искристых волн; и сколько ни глядел он вдаль — только синее небо да море зеленое. В конце горного кряжа прямо над морем нависла величественная гранитная скала. А на ней, точно птичье гнездо, приютилась прекрасная крепость, столь белая, что казалась посеребренной. В арчатых стенах сверкало множество окон; одно из них было открыто, и Фэт-Фрумос увидел среди горшков с цветами смуглую голову девушки, с мечтательным, как летняя ночь, лицом. Это была дочь Лютня.
— Добро пожаловать, Фэт-Фрумос, — вскрикнула девушка и, соскочив с окна, открыла ему ворота замка, в котором она жила одна-одинешенька, точно дух пустыни. — Этой ночью мне снилось, будто говорила я со звездой, и звезда мне поведала, что ты придешь посланцем от царя, который меня любит.
В большой зале замка, в пепле очага, сидел на страже кот семиглавый. Когда одна голова мяукала, слышно было за день пути, а когда все семь мяукало, слышно было за семь дней пути.
Лютень, днем и ночью пропадая на своей дикой охоте, отдалился от замка на день пути.
Фэт-Фрумос взял девицу на руки, посадил ее на коня, и помчались они вдвоем вдоль пустынного берега морского, точно две едва уловимые воздушные тени.
Но у Лютня, высокого и сильного человека, был волшебный конь о двух сердцах. Кот в замке замяукал одной головой, а конь Лютня заржал своим бронзовым голосом.
— В чем дело? — спросил Лютень коня своего волшебного. — Иль тебе добрая жизнь надоела?
— Не надоела мне добрая жизнь, а вот с тобой худо приключилось. Фэт-Фрумос дочь твою увез.
— Сильно нам нужно спешить, чтобы нагнать их?
— Можно и поспешить, а можно и не очень. Нагнать их нетрудно.