— Поговаривали, что она сошла с ума после того, как ее родители погибли. Можно сказать родственная душа. В то время я ее не понимал, но после смерти мамы и папы, я еще долгие годы вспоминал безумие ее глаз.
— Какие они были?
— Что?
— Глаза, — Ева положила ладонь на мою руку. — Какими были ее глаза?
— Сперва я даже боялся посмотреть в них. Образ страшного монстра долгое время не выходил из головы. Но, как-то раз, я сидел в углу, собирая потертые кубики, и она обратила на меня внимание.
— Что она сделала?
— Она села рядом, и посмотрела на меня таким глубоким взглядом, наполненным болью, отчаянием, и скорбью, что я больше не боялся ее. Всматриваясь в ее внутренний мир, мне стало жаль ее. Она была так же одинока, как и я. Потерянная. Никому ненужная. Думаю, и она поняла это в моих глазах. Два заложника ситуации, из которой нет выхода. Две больные души, ищущие ответа на вопрос: почему они такие?
— Из-за чего на нее надели смирительную рубашку?
— Она била, царапала и резала свое тело. Врачи боялись, что она может убить себя. Не знаю, как правильно сказать, но между нами появилась ментальная связь. Пускай она и не говорила ни слова, но я знал, что она чувствует меня так же, как и я ее. Она стала моим единственным другом, который мог привнести хоть толику тепла в это холодное место, пропитанное болью, страхом и безумием.
— Безумие, — Ева опустила голову, убрала руку. — Так за что ты не можешь простить отца, Кирилл?
— В тот день, когда меня должны были забрать родители. Я умолял оставить меня с ней. Думаю, я был влюблен в эту загадочную девушку. Первые чувства. Я кричал и упирался. Я не хотел возвращаться в реальный мир. Мне было хорошо рядом с ней. Я чувствовал себя в безопасности. Но отец, видя все истерики сына, не обращая внимание на слова врачей, советующих оставить меня еще на неделю, решил, что пора возвращаться домой.
— Тогда и случилась авария?
Я выпустил весь воздух из легких, вспоминая тот скрежет металла, тот удар и кровь, разлетевшуюся по лобовому стеклу. Густая, стекающая вниз по салону, под фоновую музыку, играющую из радио.
— Кирилл, — Ева встала со скамейки и протянула мне руку. — Пойдем.
— Куда?
— К тебе.
— Ты замерзла?
— Мне нужно кое-что тебе показать.
Поднявшись, я последовал за Евой. Мимо нас прошла парочка подростков, посмотрев на меня таким взглядом, словно я сумасшедший. Я оглядел себя с ног до головы, но не нашел ничего, чему можно было бы так удивиться. Хруст снега под ногами успокаивал нервы. Рука Евы, держащая меня за ладонь, согревала как теплое одеяло в январскую ночь.