Через внутреннюю дверь в святилище вошел Франческо Веллоси. На его лице была неприкрытая ненависть, жестокая и всепоглощающая, что свидетельствовало о том, что он слышал слова Тантардини.
— Я говорил вам, Карбони, чтобы вы были осторожны, говорил вам...
— Вы говорили мне...
Появился проблеск сочувствия:
— Есть что–нибудь?
— В настоящий момент ничего существенного, ничего имеющего значение.
Обняв друг друга за талию, как бы утешая друг друга, двое мужчин вышли из комнаты и направились к забранному проволочной сеткой лифту, чтобы подняться на пятый этаж.
Они могли обеспечить прослеживание на расстоянии немногим более трех тысяч пятисот квадратных километров от Витербо на севере до Ля Сторта на юге, в то время как заданным пределом для них был прибрежный городок Чивиттавеккиа, а восточным — автострада Рим-Флоренция. Это было то, что могли обеспечить техники, располагавшиеся в подвальных помещениях. Это была слишком большая площадь, чтобы открыть охоту на человека, слишком большая, чтобы двое мужчин могли распрямить плечи.
Когда они вышли из лифта, Веллоси тихо сказал:
— Они вас распнут, они скажут, что она не должна была разговаривать со своим сообщником, что вы не должны были ей этого позволять.
— Это был единственный шанс заставить его поговорить подольше.
— Кто это вспомнит? Вас разорвут на части, Карбони, это будет развлечение для диких собак.
Все еще обнимая друг друга и сблизив лица, они посмотрели друг на друга: Карбони вверх, а Веллоси вниз. Их взгляды встретились.
— Но вы остаетесь со мной, Веллоси.
Только улыбка, только рука напряглась и сжалась в кулак на рубашке Карбони, и они прошли в центр операции.
* * *
Головка ребенка с победоносной улыбкой на лице появилась в двери кухни.
— Мама, — жалобный оклик. — Можно мне посидеть с папой?
— Сегодня ты был плохим мальчиком.
— Прости, мама...
У нее не было сил с ним бороться. Ей было приятно, что мальчик вышел из своей комнаты, преодолев стыд, и теперь ее гнев прошел, но она все же попыталась его шлепнуть. Бог знает, они оба боготворили своего сына.
— Папа устал.
Она слышала равномерный отдаленный храп, поглощенная пища разливалась по его телу теплом, он старался восстановить потраченную за день энергию.
— Ты можешь с ним посидеть, но не беспокой его, не буди его...
Ребенок не стал ждать, чтобы мать передумала. На своих легких босых ножках с развевающейся свободной пижамой он побежал через кухню в гостиную.
Мать прислушалась.
— Папа, ты спишь? Папа, можно я расскажу тебе, что я видел в лесу? Папа, пожалуйста...
Она схватила полотенце и ринулась через комнату, окутанная пеной раздражения, и зашипела на него из дверного проема так, что ее шипенье стало слышно на диване, где ребенок примостился рядом со спящим отцом.