Саня заметно опьянел. Сергеев разлил оставшуюся водку.
— Давай за твои успехи выпьем. В городе только о тебе и говорят. Знаменитостью становишься!
Саня не принял неуклюжего комплимента. А, может, он вообще не слышал Сергеева. Убрал спадающие на очки волосы.
— Мы все его породили! Он вырос на всем этом бардаке, на этих проходимцах торгашах, которых он грабил, и они же молчали. Впрочем, рано или поздно они нашли бы общий язык. Они из одного гнезда. Возьми этот долбаный бар. Сколько фарцов мы уже там прихлопнули, а они, как тараканы, выползают. Директор «Окурка» рожей своей масляной навстречу мне расплывается, аж тает, пламенный вам привет, а глазами зырк-зырк, хоть бы ты сдох, мент проклятый. Путаешься под ногами! Нет, он меня не боится. Чего меня бояться, когда каждый день по полдесятка «волжанок»
за кусками подъезжают. Кому балычка или сервелата, кому «Пепси-колы» с б… коньячок запить, а кто сам лично решил в отдельном кабинете на дармовщинку откушать.
Потом пришла жена Ольхова. Гремя чайником, поставила греть воду и, искоса поглядывая на Сергеева, стала рассказывать, что Танька по химии и русскому сползла на тройки, а отец хоть бы раз появился в школе, а ведь его выбрали в родительский комитет.
Сергеев собрался и тихо притворив дверь, ушел.
Был слякотный, ветреный ноябрь. Не так давно похоронили неулыбчивого лидера с внимательным взглядом из-под очков, пытавшегося затормозить скольжение вниз огромной страны. На смену ему пришел очень больной человек, через силу выговоривший свою первую речь — серая тень недавно ушедшего пятизвездного генсека.
— Любимая игра Аллы Пугачевой!
— Подходите, кто хочет рискнуть!
Двое парней сидели на корточках возле фанерки, вынесенной на тротуар. Наперсточники. Сейчас начнется спектакль для тех, кто рискнет выставить свои двадцать пять рублей в надежде выиграть в несколько раз больше. Прохожие, замедляя шаги, проходили, не останавливаясь: о коварстве наперсточников писали в газетах. Морозов, прислонившись к киоску, читал газету.
— Таня, давай попробуем?
Один из прохожих, высокий парень в рысьей шапке, тянул свою спутницу за руку к бойко выкрикивающим парням.
— Брось, не связывайся! Что, у тебя двадцать пять рублей лишние?
«Ого, она знает, какие ставки у наперсточников! Посмотрим, что будет дальше». Морозов перевернул газетный лист и, делая вид, что читает, наблюдал за происходящим. Владимир Морозов работал в милиции четыре месяца, ему недавно исполнился двадцать один год, и свою работу он воспринимал, как захватывающую игру. У него в тот день был выходной, и, кажется, он шел куда-то по своим делам, про которые мгновенно забыл, увидев наперсточников. Наверное, Володя был похож в тот момент на охотничью собаку, с его вытянутой вперед шеей и небольшим, но крепко сбитым напружинившимся телом. С месяц назад, в такой же выходной, он выследил карманника, правда, не сумел дело довести до конца, и опытный вор обхитрил сержанта — выбросил украденный кошелек.