— Короче, с этого момента Алинка на меня разозлилась, — закончил парень свой рассказ. — Очень сильно. Ну и ревновала, конечно. Всякие пакости мелкие устраивала. Да и не очень мелкие…
— Вроде избиения Истоминой? — невинным тоном уточнил Крюков.
Этого Барковский не ожидал; он растерялся.
— Какого избиения?
Крюков достал лист с распечатанной утром фотографией, показал:
— Помнишь этот день?
Барковский разглядел фотографию, спросил:
— Это я?
— Ты. Кстати, голый по пояс.
— Ну, мы иногда в классе переодеваемся, когда там урока нет, — начал объяснять Барковский.
Однако Крюков покачал головой. Он не принял этого объяснения.
— Четвертого апреля ты пришел в кабинет, когда там была Истомина. После этого к кабинету подошла Алина Русанова и стала подглядывать. Еще через какое-то время она встала, шарахнула по двери и убежала. А еще через какое-то время она подкараулила Истомину в подъезде и спустила ее с лестницы, чудом не покалечив. Внимание, вопрос. Что она увидела, подглядывая в замочную скважину?
Барковский бросил быстрый взгляд на участкового, отвел его в сторону. Надо было что-то говорить.
— Ну… я все равно хотел вам рассказать… — заговорил он. — Просто… хотя бы после похорон… Проблема была в том, что Анастасия Николаевна… Короче, она к нам приставала.
— К вам?
— Ко мне. К другим пацанам. Можете их спросить. Постоянно! Трогала, подсматривала. Сама просила, чтобы мы при ней переодевались. И в раздевалке — помните, я говорил? Это она была, как выяснилось.
Однако Крюков упорно гнул свою линию:
— Что видела Алина?
— Я переодевался. Анастасия Николаевна подошла, стала меня трогать. Я ее оттолкнул, а она… полезла целоваться. Я попросил, чтобы она отстала. А она опять… Схватила меня, прижала… Тут за дверью что-то грохнуло. Она поняла, что спалилась! Стала рвать на себе блузку, царапать себя… Сказала, если будет скандал, она все на меня свалит, как будто я ее хотел изнасиловать, понимаете?
В его глазах стояли слезы. А Крюков крутил из газеты журавлика — занимался этим с того момента, как появился на кухне. И вдруг спросил:
— Ты девственник?
Опять Барковский растерялся, не знал, что ответить. Спросил:
— В каком смысле?
— У тебя в ванной две зубные щетки, на расческе — женские волосы, в шкафчике прокладки. А в корзине для грязного белья…
Барковский кивнул:
— А в среднем ящике комода пара лифчиков и трусы женские. Я не девственник и живу не один.
— А с кем?
— Это не ваше дело.
— Не мое. Но Истомина была красивой девушкой. Фигура, волосы, грудь… Неужели она тебе ни капельки не нравилась? Ты же школьник, у тебя на все стоять должно. А ты — оттолкнул, попросил прекратить…