— Я всегда рядом, дочка. Я люблю тебя.
Затем она растаяла, точно тень в полдень, но я знала, что она исполнит свое обещание. Она будет рядом, всегда.
Прибежали врачи, стали суетиться вокруг тела, а мне пришлось устроиться в коридоре. Я до ночи просидела в больнице, ожидая отца, пока не уснула. Как не старалась бодриться, это произошло. Потом почувствовала, что меня взяли на руки, и я попробовала выбраться из дрёмы, но вместо этого заснула еще крепче.
Следующее, что я помнила из своего детства — прибытие в школу-интернат. Ее все называли «Закрытым пансионом». Мы с отцом сидели в просторном кабинете, обставленном красивой мебелью и разговаривали с его хозяином, Степаном Анисимовичем Ивановым. Папа рассказывал о нашей утрате, невозможности сконцентрироваться на работе из-за постоянных проблем со мной. Ему, как хорошему родителю, было дело до моего всестороннего развития, и он желал, чтобы это самое развитие я получила под присмотром хороших педагогов. Директор интерната пытался объяснить отцу, что мы прибыли слишком поздно и классы сформированы. Папа настоял, чтобы меня проэкзаменовали.
— Хорошо, — согласился Степан Анисимович.
Моложавый мужчина, с намечающейся лысиной и стройной подтянутой фигурой улыбнулся и подошел ко мне.
— Как тебя звать-величать? — обратился он ко мне.
Присел рядом на широкий кожаный диван, на котором я разместилась сразу, как только вошла в кабинет.
— Ада Михайловна Стравинцева, — бодро ответила я и растянула губы в улыбке.
— Прекрасно. А что ты умеешь, милая? Писать, считать? Я могу дать тебе текст или листок с математическим заданием? Как думаешь, сколько тебе времени нужно, чтобы справиться и написать ответы на вопросы?
— Дайте то и другое и посмотрим, — потупив глазки, ответила я.
Тесты оказались лёгкими и, проверив мои ответы, хозяин кабинета дал более сложный урок. Тут я его снова смогла удивить, и он предпочел еще раз меня проэкзаменовать. Но я не выдержала и заявила:
— Вам не хочется брать меня? Тогда я изумлю вас напоследок.
Подойдя к Степану Анисимовичу, который расположился за своим рабочим столом, я взяла его за руку. Он ничего не понял и улыбнулся мне. Я ухватила своей ладонью вторую кисть директора и дала свободу своему гнев. Тот ойкнул и мелко затрясся, громко стуча зубами. Я отпустила кисти и все прекратилось.
— А еще, вы умрёте спустя десять лет в этом самом кабинете. Вас застрелят.
Иванов схватился за левую сторону груди. Папа сориентировался очень быстро и сунул директору под язык таблетку. Затем, выбежал, и я услышала, как он попросил секретаршу вызвать «Скорую помощь». Спустя некоторое время в помещение вбежали двое мужчин в медицинских халатах и занялись хозяином кабинета. Мы же с родителем притулились на стульях.