— Да ты уж все сказал, — Тимофей повернулся к Одинцу. — Что молчишь, Аким? Это ведь на твой двор парнишку привезли! Это ведь ты девку перекупил! Это из-за тебя мы столько времени потратили на скоморохов!
— Вот она, правда-то, и вылезла! — завопил Трещала. — Я-то уж не знал, не ведал, какому святому свечки ставить! Простите меня, молодцы, не знаю, как звать-величать!
Он выскочил из-за стола и размашисто поклонился конюхам в пояс, всем четверым.
— Рано радуешься, Трещала, — осадил его Тимофей. — Пусть сперва Одинец скажет, так ли дело было.
Одинец молчал, словно воды в рот набрал.
— Нам, Аким, до мертвых тел дела нет, пусть с ними Земский приказ разбирается, — сказал Богдаш. — Ты уже слышал — мы деревянную грамоту ищем. Перфишкино тело твой Сопля, поди, уже до Твери с перепугу довез! Мы никому не скажем, под чьим забором тело валялось. Кто чьего бойца свел — тоже докапываться не станем. Ты только растолкуй нам, для чего ты тело выкрал да на скоморохов дельце свалил?
Одинец, сидя на стуле, стал сгибаться, словно бы норовя лечь лицом на колени.
— А для того и выкрал, чтобы меня подставить! — вместо Одинца отвечал Трещала. — Маркушка-то мне родня! Его мать, Арина, ко мне за сынком присылала! А я-то ни сном ни духом! С сестрами, с братьями поссорить меня хотел! Чтобы вся Москва говорила — он-де, Трещала, родню свою обижает!
— Аким! Ты оправдаться можешь? — строго спросил Тимофей. — Ведь мертвое тело только тому могло понадобиться, кто знал про деревянную грамоту!
Ответа не было.
— Голубчики мои! Доброхоты мои! — выкрикивал Трещала. — Да ведь вы мне его с головой выдали! Век за вас Бога молить стану!
— Успеешь помолиться! — отмахнулся от него Тимофей. — Ты бы лучше с дедовым наследством нас не путал!
— Да вот те крест — нет у меня никакой грамоты! Хоть весь дом обыскать — нет!
Трещала перекрестился, выдернул из-за пазухи гайтан с крестом и поцеловал, а конюхи переглянулись — и точно ведь, обыскали — нет!
Неожиданно Одинец вскочил и бросился к двери.
Горница была невелика, весу в Одинце столько, что он бы эту дверь с косяком вместе вынес, и он сам это прекрасно знал. Тихого Семейку же, стоявшего у косяка, боец просто не принял в расчет — таких он одной левой десяток мог уложить играючи.
Но Семейка, посторонясь, мгновенно оказался у Одинца за спиной, ухватил двумя руками его правую и завернул назад, добравшись одновременно сильными пальцами сквозь рукав до локтя. Здоровый мужик, взревев, рухнул на колени.
— Учись, свет, пока я жив, — сказал Семейка Даниле, удерживая Одинца без особой натуги. — Не одни кулаки-то дело решают.