— Ну, Бог с ней, с шляхтой, — решила Настасья. — А теперь рассказывай, свет, как ты своими силами розыск вел!
— А так и вел…
И Данилка поведал, как его смутило ночное молчание сторожевых псов на протяжении всей улицы, как он ходил к дому Устиньи да спугнул странного вида девку с посохом да как за той девкой гнался…
— Шуба, говоришь, была богатая? — переспросила Настасья.
— Богатая.
— А скажи-ка, куманек, девка та часом не прихрамывала?
Данилка возвел глаза к закопченному потолку.
— Нет, вроде не прихрамывала, но очень уж упасть боялась, — наконец молвил он.
— Что, княгинюшка? — забеспокоился Юрашка. — Что, свет? Догадалась?
— Погоди, не стрекочи… — Настасья все еще не сняла рук с Данилкиных плеч и глядела ему в глаза так, словно там, на донышке, сохранилось лицо той странной девки. — Говорила мне Марьица…
— Марьицу позвать?
— Нет, не зови. Я все и так помню. А что? Дай-ка сбегаем да и проверим!
— Прямо среди ночи? — удивился Данилка.
— Дело такое, куманек, что и среди ночи людей поднять стоит.
— До рассвета-то обернемся? — деловито спросил Юрашка.
— А тут и бежать недалеко. Ступай, куманек, одевайся!
Данилка послушно шагнул к дверям, да обернулся, как бы приглашая Настасью с Юрашкой следовать за собой.
И увидел такую картину — рука Настасьи уже лежала на Юрашкином плече, и он уже почти обнял Данилкину куму, и, видно, собирались оба скоренько поцеловаться, да вот помешали им!..
— Ступай, ступай! — нимало не смутившись, махнула свободной рукой Настасья. — А мы за тобой!
Данилка выскочил во двор и побежал к крылечку.
Много за эти дни стряслось непонятного, однако сейчас его волновал лишь один вопрос: как же это стряслось, что Настасья в зазорные девки угодила? С ее-то красой, с ее-то норовом?
— Что Настасьица? — спросила Федосья. — Все обговорила?
— Мы сейчас ненадолго со двора пойдем, — отвечал Данилка, торопливо одеваясь. — А потом вернемся.
Он натянул ставший уже узковатым тулупчик. И снова распущенный чуть ли не до подмышки рукав смутил его.
— Погоди, крестненький, — велела Федосья. — Скидывай эту лопотину! Есть у меня для тебя получше шубейка.
— И сапоги! — добавила Авдотьица. — Мне-то мой новые купил, а старые мои ему впору будут. Чего ж по снегу-то в лаптях?
Данилка посмотрел на статную, крупную девку и поверил — да, должны быть впору, велики бы не оказались…
— Шапку еще у меня купчишка забыл, — добавила Марьица. — Хорошая совсем шапка, надорвано только, ну да зашить можно. Раз ты конюх, то шить, поди, умеешь!
Данилка смолчал.
Конюхи-то сбрую чинили, и весь швейный приклад у них для этого водился, да только кто ж пустит к такому делу парня, приставленного к водогрейному котлу?