— Я тебя так вижу, — категорически заявил Сашка на Данилкин разочарованный вопрос, почему это он синий.
Данилка ушел расстроенный. Дома он долго рассматривал себя в зеркало. Ну ладно, глаз левый, если присмотреться, и вправду чуть-чуть меньше правого, а Сашка сделал в два раза. Челкой действительно не похвастать, волосы у него грубые, как конская грива. Ну ладно, шея, как у быка хвост. Мать говорит, что сын растет и поэтому вытягивается. Есть у Данилки и синева под глазами — война все же с финнами идет, и с харчами — не очень. Если повернуть щеку на свет, то возле уха тоже синеет. Но все равно — не такой же он синий, каким сделал его Сашка!
Сашка принес Данилкин портрет в класс, и ребята покатились со смеху, а Сашка стоял красный и надутый.
— Вы дураки, вы ничего не понимаете! — вдруг закричал он со слезами на глазах и в бешенстве разорвал Данилкин портрет.
В этот момент в класс вошел Ефим Иванович, все притихли. Ефим Иванович поднял разорванный портрет, сложил кусочки и долго смотрел на рисунок. Ребята выжидательно молчали.
— Почему в синих тонах? — спросил Ефим Иванович.
— Я так вижу, — буркнул Сашка, исподлобья глядя на учителя.
— Хорошо, допустим, — спокойно согласился Ефим Иванович. — Но что ты этим хотел сказать? — Учитель показал пальцем на портрет.
— Что война идет! — истерично закричал Сашка. — Что хлеба не хватает! Он же синий, посмотрите! — мотнул он головой в сторону Данилки. — Он же голодный! Разве это непонятно?
Хлеба действительно не хватало, жилось голодно, по ночам люди отстаивали за хлебом в огромных очередях, в стужу, усталые, плохо одетые. Стояли и взрослые и дети.
Ефим Иванович внимательно выслушал крик Сашки, и в глазах его появилась горечь. Он вздохнул и сказал классу:
— Это обобщенный портрет, ребята. Это не только Данила Чубаров, это и вы все. И сам Саша, и ты, Вася, и ты, Олег, — показывал он на ребят в классе. — Это все вы. И он нарисовал правильно. — Ефим Иванович положил на плечо Сашки руку. — Он увидел то, чего не видели вы. А теперь, после этого портрета, увидели. В этом и есть цель художника — показывать людям то, чего они не видят. Зря порвал портрет. — Голос Ефима Ивановича построжал. — Правоту свою надо доказывать, Саша, а не истерику закатывать. — Ефим Иванович помолчал, легонько провел рукой по вихрастой Сашкиной голове и тихо, серьезно сказал: — Тебе трудно придется. У настоящих художников нет легкой дороги.
Потом Данилка бегал в учительскую за географической картой и случайно слышал, как Ефим Иванович говорил с завучем, Седым добрым историком. «Вы знаете, я даже боюсь за него, он необычайно талантлив. В таком возрасте и такой самобытный взгляд на мир, на искусство». — «Чего вы боитесь?» — спросил завуч. «Боюсь, что, когда он вырастет, очень трудно ему будет. У него взгляд художника, а он не всегда совпадает со взглядами других, чаще не совпадает. Боюсь, что и сейчас мало ему помогаю. Он же больше меня понимает в живописи, я порою теряюсь от его вопросов. Его в Москву надо посылать, в институт Сурикова».