Вчера вечером Надя спросила у Шуры, что та знает об Андрее? Разговаривали они о ребятах, и Надя думала, что вопрос ее не вызовет никаких подозрений у подруги. Но Шура утром в котлопункте заметила, что Надя почему–то словно одеревенела, голову от тарелки поднять не может и не слышит, что у нее спрашивают. Оживилась она, когда Андрей вылез из–за стола и вышел из землянки. Шура удивилась, но вывод делать не спешила, лишь после вопроса Нади о Павлушине, оброненного как бы вскользь во время обычного разговора, она поняла, что не ошиблась.
— Павлушин–то? — переспросила она равнодушно. — Парень вроде хороший, но я его не знаю совсем. Он в поселке недавно… За Анюткой вначале пытался ухаживать, но теперь, видишь, она к Матцеву льнет…
Надя, думая об Андрее, тюкала топором по сучьям, срубив, выпрямлялась, изредка посматривала на подругу. Шура махала топором по–мужски. Одним ударом снимала даже такие сучки, по которым Наде приходилось клевать пять раз. Размахивать сильно Надя боялась, топор скользнет по дереву и в ногу. Взглядывала Надя во время коротких передышек и на Андрея. Тому ни до кого не было дела, валил себе деревья и валил.
Перед обедом, когда все лесорубы собрались у костра, Андрей подошел к Наде и попросил:
— Дай–ка топор!
Девушка подала.
Павлушин осмотрел лезвие, попробовал его ногтем, взвесил рукой топор, держа за топорище, размахнулся, перерубил толстый сучок, кинул его в огонь и молча вернул топор Наде, думая про себя: «Тяжеловат для нее… Намашется за день, утром рук не поднимет. Надо другой подыскать!»
А Наде непонятно было, зачем Андрей брал у нее топор, то ли затем, чтобы перерубить сучок, то ли проверить хотел — не затупился ли.
Обедать Андрей не торопился. Мест за столом в котлопункте всем не хватало, и неудобно было рваться в столовую, как делал Мишка Калган, чтобы поесть среди первых. Успеет, поест! Все равно кому–то ждать. Неподалеку от землянки Андрей увидел возле двери дизельной, небольшого сарая, собранного еще десантниками, двух мужчин, моториста и механика. Они сидели на бревне около распахнутых настеж дверей и курили. Оба были в промасленных до черного блеска телогрейках. Руковицы моториста лежали рядом с ним на бревне.
— Скоро свет будет? — от нечего делать обратился к ним Павлушин, останавливаясь напротив.
— Будет вам свет сегодня, — равнодушно и нехотя ответил моторист.
— Да будет свет, сказал монтер, а сам за спичками попер! — устало и лениво пошутил механик.
Они несколько дней устанавливали дизель, готовили его к работе для освещения поселка.
Возле входа в землянку–котлопункт под сосной стоял Звягин с исписанным листком в руке. Читал он с каким–то озабоченным видом и необычно торопливо, не читал, а бегло просматривал письмо. Листок беспокойно вздрагивал в его руке.