Надя остановилась. Андрей запнулся и виновато потер лицо перчаткой.
— Прости, Надюша… Ты видишь… — глупо развел он руками. — Каша в башке, каша… Прости!
В коридор общежития своего Павлушин входил с совершенно гадким настроением. Он ненавидел себя за то, что изгадил вечер Наде. Возле двери комнаты, где жил Колунков, он задержался, поморщился, размышляя, и вошел.
— Во, гляди, Пионер–кавалер! — повернулся к Павлушину Олег. Они были вдвоем с Гончаровым. — Присаживайся! А почему так рано?
— Зря… Зря все… — с горечью кинул Андрей.
— Эх, вроде бы умный, а дурак большой! — начал наливать коньяк в стакан Колунков. Налил и протянул Павлушину. — Пей! Да, слушай меня… Эх, воротиться бы мне сейчас в молодые годы. — покачал он головой. — Как ты жалеть потом о Надьке будешь! Как жалеть! Такие лишь однажды встречаются!.. Была и у меня… Василиса… Первая… Чистые глаза!.. Дениску родила… У меня ведь Дениска в школу ходит. Во второй класс… Васка, Василиса… Ты пей, пей! Чего смотришь? Мы с Цыпленочком уже налакались. Правда, Цыпленочек? — Колунков похлопал по плечу и прижал к себе Гончарова. Потом снова обратился к Андрею, который отпил немного из стакана и ел, цепляя вилкой шпроты из банки. — Цыпленочек покидать нас надумал. Домой человека потянуло, в гнездо! Хорошо, когда человеку есть куда вернуться! Есть свое гнездо. — Олег взял гитару и тронул струны. — У птицы есть гнездо. У зверя есть нора. Как больно было сердце молодому, когда я уходил с отцовского двора, сказать — прости — родному дому!
— А что же ты их бросил? Чистые глаза? — спросил Гончаров.
— Ты вот спроси у него, — кивнул Колунков на Павлушина. — Почему он Надьку не хочет? Спроси?.. Вот и я! Другая встретилась. Развеселая! Интересней показалась… Как я ее до свадьбы не разглядел?.. С какими претензиями человек? А сама ничто! Нуль! Барахло! Только и мечтала, как бы получше одеться, да получше пожрать… И главное — всем недовольная! Всем!.. Все вокруг нее сволочи, лишь она одна красно солнышко. Вот вырастит дочку… И она хотела, чтоб я ей алименты платил? Да я лучше деньги в костре пожгу!
Временную бригаду лесорубов Матцева расформировали: большинство и среди них Павлушин стали плотничать у Звягина, а Матцев подался в монтеры пути. Укладка железнодорожного полотна шла мимо поселка. Монтеров пути возили на обед в столовую. По приказу начальника СМП еду им отпускали без очереди. Черные, грязные, в промасленных до блеска ватниках, энергичные, хмельные от своего особого положения, от всеобщего внимания, дружно сыпались монтеры пути из вахточки с брезентовым верхом, врывались в столовую, заполняли ее гвалтом, смехом, едким запахом креозота, теснили очередь, покрикивали язвительно на тех, кто пытался возражать им, не пускал впереди себя. Очередь сразу удлинялась, напряжение росло, бессмысленная суета возникала.