Из воды показались гигантские челюсти, проглотившие камушек ещё до того, как он успел приводниться. Затем они исчезли, и вода снова стала выглядеть приятным местом для купания. Всё произошло так быстро, что фавн не был уверен в том, что видел, и всё же плавать как-то резко перехотелось.
— Мы могли бы рассеять наши души до парящего состояния и вновь вернуть им плотность на том берегу, — предложила Ромашка.
— Вряд ли такой номер пройдёт. Пребывая в этой реальности, мы должны придерживаться её правил.
— Может, ты и прав. Если мы рассеемся, Птеро может счесть это такой же смертью, как и стать закуской огров, и вернуться сюда уже не получится.
— И это тоже, — согласился он, хотя вообще-то больше переживал за этическую сторону проблемы. Однажды кобылке уже удалось рассеяться и отвлечь драконов, послав им дневную грёзу. Но проверять, насколько далеко простирались границы терпения Птеро, тоже не хотелось.
С этой стороны рва дотянуться до подвесного моста не представлялось возможным — следовательно, идти этим путём он не мог. Ров выглядел слишком глубоким, чтобы его вычерпать, а земля на берегу — слишком твёрдой для копания. Но если правила ничем не отличались от ксанфских, способ просто обязан был существовать.
Он огляделся. Между рвом и рощей проходило свободное пространство, и он отправился на прогулку вокруг замка — взглянуть, что ещё здесь можно было найти. Ромашка составила ему компанию.
— Мне никогда раньше не приходилось беспокоиться о ровных чудовищах, — извиняющимся тоном сказала она. — Я просто пересекала рвы в нематериальном виде.
Она посмотрела на ближайшее дерево.
— Наверное, нельзя будет и срубить дерево, чтобы построить свой мост или плот.
— Срубить дерево? — ужаснулся он. — Живое дерево? Я бы никогда на это не пошёл! Я защищаю деревья.
— Извини. Не подумала об этом. А как насчёт сухостоя?
— Это бы подошло. Но я ничего такого тут не вижу.
— И я. А что там такое?
Он посмотрел в указанном направлении.
Перевёрнутый вверх тормашками куст. Наверное, кто-то выдернул его из земли и так и оставил. Может, у нас получится это исправить.
Они подошли к кусту, который и впрямь находился в затруднительном положении: корешки печально повисли в воздухе, а листья были наполовину погребены в земле, хотя растение ещё не увяло. Леспок осторожно поднял его и поставил прямо, в то время как Ромашка стряхивала с веток грязь.
Но в тот самый момент, когда корни куста коснулись земли, он вырвался из рук фавна и вновь перевернулся.
Компаньоны молча созерцали феномен.
— Он не может расти в таком положении, — сказал, наконец, Леспок. — Это обыкновенный куст. Его корням требуется земля, а листьям — солнце.