Тиффани и матушке Ягг не впервой было заниматься похоронами. В Овцепикских горах на плечи ведьм ложатся все заботы о том, чтобы покойник отправился в иной мир в подобающем виде. Это означает кое-какую не самую чистую работу, о которой не принято говорить, и другие вещи, не столь важные, — например, открыть окно, чтобы душа умершего могла покинуть дом. Матушка открыла окно заранее, хотя Тиффани подумалось, что уж её-то душе никакое стекло и вообще ничто на свете не стало бы преградой.
Нянюшка Ягг взяла две монетки по пенни со столика у кровати и сказала:
— Она оставила их для нас. Эсме никогда ничего не упускала, до самого последнего вздоха. Ну что, начнём?
К сожалению, нянюшка принесла из кладовки бутылку матушкиного яблочного бренди тройной перегонки. Вообще-то его положено было использовать только как лекарство, но нянюшка сказала, что бренди поможет ей отдать последний долг их сестре-ведьме. И хотя они обращались с матушкиным телом, словно с величайшей драгоценностью, выпитый нянюшкой бренди не слишком-то облегчал дело.
— Она хорошо выглядит, да? — сказала нянюшка после того, как со всеми неприятными делами оказалось покончено (удачно вышло, что у матушки были целы все зубы). — Ох-хо-хо… Я всегда думала, что помру первой, из-за выпивки и всего такого. Особенно из-за всего такого, я ведь такого много вытворяла…
На самом деле нянюшка чего только не вытворяла и была известна как особа столь широких взглядов, что непонятно, как они вообще в ней помещались.
— А похороны будут? И поминки? — спросила Тиффани.
— Ну, ты же знаешь Эсме. Она была не из тех, кто любит привлекать к себе внимание[15]. Мы, ведьмы, всякие церемонии не особенно-то уважаем. Матушка всегда говорила, что это всё суета на ровном месте.
Тиффани вспомнились единственные ведьминские поминки, в которых ей довелось участвовать. Покойная госпожа Вероломна как раз предпочла сделать из них событие погромче. Она и сама не собиралась его пропускать, а потому устроила поминки заранее, до своей смерти. Получилось… незабываемо.
Они уложили матушку обратно на кровать — точнее, на то, что матушка звала кроватью, — и нянюшка сказала:
— Надо бы послать весточку королеве Маграт. Она сейчас с королём в Орлее, но примчится быстро, помяни моё слово, сейчас ведь есть эти поезда и всё такое. Все прочие, кому надо знать, уже наверняка и так знают. Но прежде чем все они сюда явятся, мы с тобой завтра утром похороним Эсме так, как она сама хотела, без шума и суеты, в ивовой корзине, которая ждёт там, под лестницей. «Эти ивовые корзины ничего не стоят и делаются быстро», — всегда говорила она. Ты же знаешь, какая Эсме была бережливая — терпеть не могла, чтобы лишнее тратилось.