– Он умер? – тихо спросила Марина. Саша буквально вжалась в сестру, крепко вцепившись в руку сестры. С игрушечного ослика на истоптанный грязной обувью пол капал растаявший снег.
– Нет, просто спит, – спокойно ответил Сапог, закрывая за собой дверь. Он мысленно улыбнулся: освещение в хибаре было получше, и он убедился, что старшая деваха что надо. Таким уже и рожать можно…
Данилыч с каменным лицом смотрел на девочек, потом перевел взор на сына:
– Ты что, Леня? С головой совсем не дружишь?
Леха прыснул, будто услышал остроумную шутку.
– Ты, Данилыч, варежку прикрой, – улыбаясь, посоветовал Сапог. – Лучше иди вон наверх, порядок наведи.
Марина даже через пуховик почувствовала, как крошечные пальчики Саши буквально впиваются в ее руки. За эти секунды, проведенные внутри, она успела подметить все – и этого лежащего на полу человека, накрытого грязным пледом, и отвратительный запах, который, казалось, можно отщипывать кусочками, как пластилин, и этих странных ухмыляющихся мужчин… Теперь, при свете, она видела их лица, и ей стало по-настоящему страшно. Доверие вызывал лишь этот хмурый старик с морщинистым лицом, но, судя по всему, от него тут немногое зависит…
«Уходить. Как можно скорее. Прямо сейчас».
Данилыч медленно поднялся с табурета. Невысокого роста, кряжистый и сутулый, он напоминал старого гнома, однако крупные, загрубелые руки и широкие плечи говорили о немалой физической силе.
– Не гневи Бога, Леня, – вполголоса сказал он. – Им в куклы играть, разве не видишь?!
Он чуть ли не с ненавистью посмотрел на глупо ухмыляющегося Леху:
– Ты зачем их привез, придурок?
Ухмылка на губах молодого человека угасла.
– Фильтруй базар, Данилыч. Я Сапога уважаю, но в зубы дам, если чо. Не посмотрю, что вы родня.
Сапог не сводил маслянистого взгляда с Марины.
– Вы из какой школы, принцессы?
– Нам надо идти.
Марина прилагала громадные усилия, чтобы выглядеть уверенно и спокойно, но ее ноги буквально подкашивались от паники, хлещущей через край, словно кипящее зелье ведьмы.
Она попыталась открыть дверь, но Сапог мягко перехватил ее руку.
– Чего ты боишься? Я просто спросил, какая у вас школа.
Марина с трудом сглотнула подкативший комок.
– Восемнадцатая, – дрогнувшим голосом ответила она.
Сапог снял шапочку с ее головы и сально улыбнулся.
Он неторопливо гладил и мял шапочку, словно скульптор глину, гадая, какой же шедевр получится из этой мягкой массы в результате упорного труда. Уголовник видел густые каштановые волосы девочки, длинные ресницы, на кончиках которых еще дрожали капельки воды, ее румяные нежные щеки, аккуратные носик и красиво очерченные губки, и от этого его пенис туго напрягся, словно проснувшийся зверек после глубокой и долгой спячки.