— Юлька, не уходи от меня… Юлька, я не хотела!
Но он и не думал возвращаться.
…Мы поссорились. Как надо мириться — я не знала. Совета можно было спросить только у Наташки, потому что ведь она знакома с Юлькой давно. Но своего мнения у Наташки не существовало, в наперсницы она не годилась.
— Он дрянь, дрянь, — говорила я.
— Дрянь, — эхом откликалась Наташка.
…— Дрянь, дрянь, — говорила я.
— Дрянь, с детства дрянь… Бяка, — говорила Наташка.
— Нет, он не дрянь, он лучше всех, — говорила я.
— Вообще-то он хорошенький, — соглашалась Наташка. Она, как Людоедка Эллочка, знала не так много слов. Хорошенькими она называла трусики и хорошеньким же — Юльку.
— И никакой он не бяка, он просто всегда сам по себе…
— Но ведь все же его так звали. Не может же быть, чтоб он один был хорошим…
…А Юлька не приходил уже вторую неделю. И я не помню, как я жила все это время: я роняла вещи, проезжала мимо нужной остановки, а найдя под диваном осколок разбитой нами рюмки, целовала холодное стекло.
…Я стирала в десятой воде ни в чем не повинную рубашку отца с яростью, достойной гораздо более великих целей. Просто забыла, что это уже десятая вода, как забывала в те дни все на свете.
Раздалось четыре долгих, нахальных звонка, потом игривое похихикивание Наташки, а уже затем Юлькии голос.
— У нас на кухне никого нет, тут и посидим, — старалась Наташка.
Старалась она для меня: медвежья услуга. Я не знала, что мне надо делать. Без подготовки, без разбега — бух, и привет! А наряд?
Юлька вошел в кухню и сел на табуретку. Я делала вид, что никто не входил, что я тут одна и фальшивым голосом пела на псевдо-каком-то языке:
Буна сэра, синьорина,
Буна сэра!
Тап, тип-тип, тан, тип-тип
Даб!
— Сегодня мы не здороваемся? — задал Юлька риторический вопрос, так как уверенности в том, что я отвечу, у него в голосе не было.
— Чего это Машка Семашка не здоровается? — спросил Юлька у Наташки.
— Это уж ваше дело, — сказала Наташка, грубо подчеркнув свою роль сводницы, да еще, ко всему прочему, и удаляясь.
— Меня тут побили здорово! — сказал Юлька.
Знал ведь, что уж тут-то я отзовусь.
— Где? Что разбили? Покажи!
Он доблестно сверкнул глазами, откинул со лба прядь волос и показал приличную гулю. Гуля была свежая.
— Надо йодом залить, а то еще может быть заражение!
— Ничего. Будет заражение — ампутируют голову, буду ходить без шляпы…
Мужчина после драки — это зрелище!
Уж какая-то драка была же — где бы он иначе обзавелся такой гулей? И вообще, пока я ее рассматриваю, Юлька уже сжимает мои мокрые, мыльные руки. Мы оба внезапно замолкаем.
— Да ерунда все это, — почти шепотом говорит Юлька и сажает меня к себе на колени. Вырываться из его клещей бесполезно, да я и не собираюсь вырываться.