Я вскочила с дивана.
– Возьми свои слова обратно, ты…
Я почти шипела. Ярость захлестнула меня, как горный ручей – неопытного пловца.
– Мама, мне плевать, что это – твоя сестра. Я с ней больше общаться не хочу. Не видеть, не слышать! Она перешла все границы. Своего алкаша пусть воспитывает! Алекс, пойдем.
Шарль тут же поднялся с кресла.
– Алина Михайловна, простите, но Юля права. Мы не откажем от дома вашим племянникам, но ваша сестра перешла всякие границы. Всего хорошего.
Мы удалились. Заглянули на кухню, попрощаться – и обнаружили, что двое мужчин увлеченно обсуждают что-то над листом бумаги.
– Юля? – повернул голову Леонид. – А мы тут заговорились о системе безопасности. Я кое-что рекомендовал твоему деду…
– Да. Лень, если мы сейчас съездим? Для тебя не поздно?
– Костя! Без вопросов.
Леонид подорвался из-за стола. Уже Костя? Я бросила на оборотня вопросительный взгляд. Хочешь стать другом дома?
И натолкнулась на спокойный и прямой взгляд оборотня.
Да. Если другого шанса у меня нет, то хотя бы так… хотя бы рядом, пожалуйста, не запрещай мне…
Я пожала плечами. Дорога открыта. И мне спокойнее за маму будет. Из нашей семьи она самая беззащитная.
Леонид улыбнулся мне.
Спасибо.
Дед, не заметивший наших переглядок, заглянул в комнату, сообщить маме, что уезжает и будет позднее. Мама вздохнула, но согласилась. И мы вчетвером покинули дом, оставив маму на растерзание ее родным. Вот уж действительно, жуть! Вроде и сестры…
– На то пословица. В семье не без урода, – шепнул мне на ухо Шарль.
– Точно.
Я улыбнулась. Хорошо, что у меня есть такой брат. Может, в нашей семье и обойдется без уродов?
Уроды вернулись поздно. Я сквозь сон отметила, что Шарль встал и открыл двери. Но сама не вышла. Перебьются. Противно. И даже на часы не посмотрела. Спать. Спать – и еще раз спать. Завтра у меня будет тяжелый день.
* * *
Аля вздохнула.
Сейчас, сидя на кухне и глядя в окно, она ощущала себя удивительно старой. Словно тысяча лет прошла перед ней. И каждый год был отмечен чем-то тоскливым и печальным.
Сияла в небе полная луна – и хотелось от души завыть. Так, чтобы по всему городу отозвались собаки на ее тоску.
Но почему!?
Почему она так затосковала?!
Аля и сама не знала.
Может, виной всему был приезд сестры?
Аля вспомнила Томку, вспомнила ее молодой, совсем юной девушкой – и помотала головой.
Боги, как же бывает несправедлива жизнь!
Вроде и сестры. И в то же время… чужая, совсем чужая женщина. И то, что вечером они сидели рядом, а Тома рассказывала про свих детей – ничего не меняло.
Чужая. И ничего с этим не поделаешь…