Штангельмайер довольно долго молчал и потом закрыл папку.
– Вот и хорошо. Вы прекрасно объяснили свою точку зрения. Это не тот ответ, которого я ожидал, но я понимаю ваши моральные сомнения. Этим мы и ограничимся.
Гумбольдт недоверчиво вздернул бровь:
– Значит, вы не станете настаивать, чтобы я продолжал эксперименты под надзором правительства?
– Нет. Конечно, нет. Предоставляю вам свободу действий. Можете беспрепятственно возвращаться. Мне хотелось бы, чтобы вы сообщали мне о своих успехах. Если вы добьетесь кардинального улучшения, немедленно уведомьте меня. О, и еще кое-что. Нельзя чтобы вы или кто-либо из вашего окружения рассказывал об этих исследованиях. Эксперименты нужно держать в строгой тайне. Это в интересах национальной безопасности, естественно. Я воспользуюсь своим положением, чтобы этот репортер забрал свои слова обратно и напечатал опровержение, в котором признается, что он все это выдумал. Если он откажется, посидит за решеткой, пока не передумает. Желаю вам хорошего дня.
Когда они ехали обратно, Гумбольдт свернул с главной улицы и поехал в другую сторону. На вопросительный взгляд Шарлотты ответил:
– Совершим небольшую прогулку в Ораниенбург. Хочу представить вам Юлия Пфефферкорна. Сейчас самое время с ним познакомиться. Кроме того, мне нужно рассказать ему о последних событиях. Информация слишком важная, чтобы держать ее при себе.
– У тебя есть причины сомневаться в словах Штангельмайера? – поинтересовалась Шарлотта. – Он не самый приятный тип, но ведь мысль о том, чтобы предотвратить покушение на императора, сама напрашивается.
– Не позволяй внешности ввести тебя в заблуждение, – сказал Гумбольдт. – Он политик и воспользуется всеми возможными способами, чтобы укрепить свою власть. Понятия не имею, что он задумал, но будь уверена, что он рассказал нам только половину правды.
– Почему? – удивился Оскар. – Смерть Вильгельма затрагивает его лично, это понятно. И ничего удивительного, ведь он был его воспитателем с самого детства.
– Воспитателем, который донимал придирками и третировал своего подопечного, – ответил Гумбольдт. – Не могу утверждать, что он когда-нибудь любил своего воспитанника. Однако мы слишком далеко зашли. Бессмысленно гадать о причинах, если мы не владеем информацией. Сейчас нужно быть осторожными как никогда. К счастью, Штангельмайер поверил в то, что может не хватить энергии.
– Что ты говоришь? – удивилась Шарлотта.
Гумбольдт улыбнулся:
– Когда я говорил, что нам нужно столько энергии, сколько целому Берлину на год, я ни в коем случае не преувеличивал. Просто я умолчал, что мы уже нашли такой источник.