Конечно, она не закуривает, потому что я бросила.
– Нет, Айса, так нечестно. Лучше выйду на улицу.
– И я с тобой.
Кейт распахивает дверь, что выходит на реку, ведет прямо к мосткам. Вместе мы шагаем за порог, погружаемся в теплый ночной воздух. Темно, и луна над Ричем восхитительна. Кейт держится левой стороны мостков, движется против течения Рича. Вдали перед ней – деревушка Солтен. Соображаю, хоть и не сразу, почему Кейт выбрала это направление. Противоположный конец мостков, тот, где нет поручней, где мы, бывало, сидели во время прилива, болтая ногами в воде, – полностью затоплен.
Кейт ловит мой взгляд, пожимает плечами, выражая покорность судьбе.
– Ну да, прилив их теперь затопляет. – Следует взгляд на часы. – Это – максимум; скоро вода начнет спадать.
– Кейт, я даже не представляла… Ты это имела в виду, говоря, что мельница тонет?
Кейт кивает, щелкает зажигалкой, глубоко затягивается.
– Но это ведь серьезно. В смысле, она и правда уходит под воду.
– Ну да.
Голос ровный. В ночное небо устремляется струйка дыма. От желания закурить у меня кружится голова. Дым щекочет и дразнит нёбо.
– А что поделаешь?
Вопрос риторический. Кейт мешает говорить самокрутка в углу рта. Внезапно у меня сдают нервы. Ожидание кого угодно с ума сведет.
– Кейт, дай затянуться.
– Что?
Кейт оборачивается, луна освещает ее сзади. Лицо Кейт в тени.
– Не дам. Завязала – значит, завязала. Держись, Айса.
– Ты не хуже меня знаешь – завязавших не бывает, бывают те, кто достаточно долго не развязывается.
Зря я это сказала. Не сразу сообразила, кого цитирую; зато осознание подобно кинжалу в сердце. Семнадцать лет прошло, а я все думаю об этом человеке; насколько же горько должно быть Кейт!
– Господи! – Я всплескиваю руками. – Кейт, прости, прости, пожалуйста…
– Все нормально, – говорит Кейт.
Но больше не улыбается, а морщинки у рта становятся резче и глубже. Она затягивается, а в следующий миг почти вкладывает самокрутку в мои пальцы.
– Я думаю о нем беспрерывно. Напоминанием больше, напоминанием меньше – какая разница?
Папироса в моих пальцах невесома, как спичка. Подношу ее к губам, делаю глубокую затяжку. Ощущение, что погружаюсь в горячую ванну. Мои легкие впитывают дым, и как же это сладко… А затем случаются два обстоятельства. Во-первых, вдали, со стороны суши, возле моста, появляется двойная вспышка света. Автомобильные фары. Машина останавливается, немного не доехав до мельницы. Во-вторых, радионяня в моем кармане заливается тонким, пронзительным плачем, проникающим в сердце. Голова дергается, словно кто-то задействовал ниточку, связывающую меня с Фрейей.