Газоны тоже изменились к лучшему. Трава свежая, несмотря на засушливое лето. Едва мы ступаем на траву, раздается чуть слышный щелчок, и включаются разбрызгиватели воды. Раньше такую роскошь здесь и представить было нельзя. Между зданиями построили крытые переходы – девочкам не нужно мокнуть под дождем, перебегая с урока на урок. Крытый теннисный корт тоже обновлен – вместо бетонного пола, о который была разбита не одна коленка, теперь упругий прорезиненный настил позитивного зеленого цвета.
Не изменились только четыре башни: они по-прежнему – словно часовые, охраняющие главный корпус, – чернеют пожарными лестницами – этаким постиндустриальным плющом.
Интересно, а окошки в них и сейчас открываются достаточно широко, чтобы какая-нибудь пятнадцатилетняя пигалица могла выбраться на лестницу? И остались ли еще пигалицы, которым это не слабо́? Сомневаюсь.
Сейчас каникулы – неудивительно, что в школе тихо. То есть почти тихо. Одна за другой подъезжают машины, со стороны фасада доносятся голоса.
На миг замираю с мыслью: «Родители!» – так, наверное, кролик замирает с мыслью: «Ястреб!» Потом осознаю: не родители, а ученицы. Бывшие ученицы. Мы.
Нет, не так. Потому что семнадцать лет назад были «мы» – и были «они». Изрядное неудобство для членов «клики», как могла бы выразиться Мэри Рен. Будучи «кликой», мы сами себя отгораживали, отделяли от других. Незаметно для себя тех, других, за нерукотворной «стеной» мы начали именовать местоимением «они» – с особой, противопоставляющей интонацией. «Они» стали чужаками. Противниками. Врагами.
Первое время я этого не понимала, радовалась, что нашла подруг, вписалась в некую нишу. Мне было невдомек: каждый раз, когда я принимаю сторону Кейт, Теи и Фатимы, я выступаю против остальных. Мне и не снилось, что остальные ответят тем же.
Ведь что такое стены, каково их назначение? Не только охранять от чужаков, о нет – стены могут стать ловушкой для тех, кто в них прячется.
– Господи…
В вечернем воздухе голос кажется особенно звонким, даже пронзительным; мы вчетвером вздрагиваем.
К нам приближается какая-то женщина, хрустит каблуками по гравию.
– Тея Уэст? А ты… неужели Айса Уайлд? Я угадала?
Не сразу узнаю ее. Лишь через минуту имя всплывает в памяти. Джесс Гамильтон. Капитан хоккейной команды в пятом классе; ее еще прочили в старшие по классу на будущий год. Интересно, удостоилась ли она такой великой чести? Прежде чем я успеваю поздороваться, Джесс Гамильтон визжит:
– Фатима! Я тебя и не узнала – в платке! И Кейт с вами! Быть не может!
– Ну да. – Тея вскидывает бровь, делает жест в нашу сторону. – Как видишь, мы все здесь. Дожили до знаменательного дня. Конечно, тебе врезался в память постер с моей двери – «Живи быстро, умри молодым». Только зря ты так буквально его воспринимала.