Кстати сказать, до нас дошло лишь два черновых письма А. С. Пушкина к Давыдову (а были и беловые автографы) и четырнадцать — Давыдова к Пушкину.
Есть все основания полагать, что автографы по крайней мере десяти пушкинских писем к Давыдову до нас не дошли.
В фонде Л. Ф. Пантелеева, известного публициста и издателя, автора мемуаров, участника революционного движения 60-х годов, хранится множество папок с письмами, авторы которых до сих пор неизвестны. В одной из них, с надписью «Письма неустановленных лиц — неустановленным лицам», я обратил внимание на письмо, в котором содержались очень резкие выпады против императора Николая I. Бумага и потускневшие темнокрасные чернила позволили датировать письмо началом 1840-х годов. Письмо отправлено неизвестному адресату (Акиму Степановичу) из г. Туринска 27 марта. Год не указан. В письме упомянут Оболенский. В конце письма трудночитаемая подпись с двумя завитушками: Н. Т. либо Н. П.
Ниже приводится текст письма.
«Милостивый государь, Аким Степанович.
Виноват, что до сих пор не возвратил Вам Ваших рукописей. Все думал сам явиться с ними в Ваше уединение; но до сих пор еще не имеем позволения перекочевать из Туринска. Мы оба благодарим Вас за удовольствие, которое доставило нам чтение писем Вашего братца. Приятно познакомиться с человеком, ищущим просвещения и так горячо любящим свою родину. Некоторые взгляды его на общественный состав России довольно основательны и в самых предположениях видна душа, стремящаяся к благу народному: мысли его о внутреннем займе, кажется, вполне справедливы и жаль, что не приводятся в исполнение. — Насчет рассуждений о торговле мы не можем настоящим образом определить своего мнения, потому, что эта отрасль для нас мало известна. — Одним словом, желательно, чтоб в России было больше таких мыслящих голов, как Ваш братец. По всему заметно, что он понимает вполне звание гражданина, которого первая обязанность почитать себя не чуждым того, что около него происходит. Пора убедиться в этом праве: оно бы побудило вникать подробнее во все части общественного быта и приготовило бы скорее те начала, без которых трудно ожидать прочного развития гражданственности.
Разделяя с автором его поклонение к Петру, Исполину всех времен, но также заплатившему в некоторых отношениях дань своему веку, я не могу его сравнить с Николаем — и почитаю это сравнение оскорбительным для Великого преобразователя России. Тот шел гигантскими шагами вперед, истребляя все останавливающее его бег, пожертвовав даже сыном, которого действия могли уничтожить его начинания. Все распоряжения Петра, самые его жестокости, освящены всеобъемлющею любовью к Отечеству.