Не срослось. Но золотой запас остался.
* * *
Туман ли был тому виной или внезапно упавшая тьма (желтый прожекторный круг остался за спиной), но того, кто шагнул ей навстречу, Анна поначалу не узнала. Черный силуэт, громоздкий, неожиданно тяжелый и опасный, заставил отшатнуться, рука сама собой скользнула в правый карман.
— Я это, я! — откликнулась чуткая тьма. — Могу руки поднять, только не стреляйте!
Анна облегченно вздохнула. Все-таки Руди, такое не подделать. А лейтенант Кнопка не может быть опасен по определению. Потому и держала в помощниках.
— Резких движений не делать! Остановиться в двух шагах!..
Это чтобы вспомнил — и не зазнавался.
— Так точно!
Резких движений не делал. Замер, когда между ними осталась ровно два шага — полтора метра влажного тумана.
— А это я, — вздохнула Мухоловка. — На моих похоронах вы, лейтенант, кажется, несли венок от министерства? Тяжелый был?
Ответа дожидаться не стала. Подошла ближе, обняла, прижалась щекой к щеке.
— Спасибо, Руди!
— Нет! — парень отшатнулся, мотнул головой. — Вы не все знаете, Мухоловка… Госпожа Мухоловка! Господин министр Дивич и господин старший референт Домучик не верили, что вы мертвы. И… И они приказали…
Девушка легко рассмеялась.
— Найти и добить? А как иначе? Такая у нас с вами собачья служба, лейтенант. Надеюсь, вы честно меня искали?
Было темно, но улыбку она все-таки разглядела.
— Нет, не искал. Я вас, Мухоловка, выкупил, точнее, обменял. Три параболоида, оборудование для шести шахт. Мы даже договор согласовать успели…
Анна Фогель вспомнила томики в бумажных обложках. Лейтенант Рудольф Кнопка и три параболоида — такое на целый роман потянет. Фантастика? Фантастика! Потом, конечно, станет не до смеха, но сейчас, в короткий миг между Прошлым и Грядущим — почему бы и нет?
— И как вам Капитан Астероид, Руди?
9
…Дорогой светлый плащ поверх крепких плеч, широкополая шляпа чуть набекрень, стойкий запах мужского одеколона, аккуратно подстриженные усы, выразительные темные брови, янтарный мундштук в зубах.
Босс!
Пусть и не главный, всего лишь брат и заместитель. Но главный далеко, в нью-йоркском кабинете при секретарше и кондиционере, а здесь, во Франции, именно он — король. Джордж Тайбби, ведущий международник «Мэгэзин», любимец женщин и покровитель начинающих репортеров.
— Извини, Кейдж, опоздал. Убалтывал хмыря из Дворца Матиньон, чтобы устроил мне интервью с Леоном Блюмом. Брату зачем-то этот лягушатник понадобился. Не слишком скучал?
Они, считай, друзья — с поправкой на старшего и младшего. Оттого «извини» прозвучало скорее как «хорошо, что о тебе вспомнил». Однако Джордж Тайбби, при всей вальяжности, никогда не позволял себе ни «малыша», ни «юноши». Крис, от природы чуткий, это очень ценил.