Николай Крымов (Бялик) - страница 10
Молодой искусствовед Николай Пунин с восхищением рассматривал в 1915 году недавно написанную картину Раннее утро: «Он нарисовал... полянку, озеро и реку, поставил три дерева с листвой пушистой и мягкой; его чувство композиции не было удовлетворено, он подклеил кусок картона, нарисовал еще дерево, со стволом, согбенным в сторону противоположную той, в которую склонились три нарисованных дерева, - и создалась композиция с необычайной гармонией основных линий, певучая, музыкально-обоснованная; она стала жить той таинственной жизнью и дышать тем покоем, каких Крымов, вероятно, даже не искал, только смутно ждал их прихода, как каждый из нас ждет от наступающего дня прихода счастья».
После весеннего дождя. 1908
Государственный Русский музей, Санкт-Петербург
Утро. 1916
Ярославский художественный музей
Весной после дождя. 1911
Костромской государственный объединенный художественный музей
Раннее утро может дарить человеку два состояния: еще продолжающийся сон или бодрость нового дня. В Раннем утре тишину наступающего дня можно сравнить с зачарованно медленными движениями людей, грезящих наяву. Размышляя о том, что сам Крымов не мистик, не маг и даже не гений сна, хотя картины его - сновидения, Лунин писал: «На следующий день мы даже не знаем, что нам снилось, но помним, что снилось что-то бесконечно прекрасное, чарующее и нежное, как первая любовь, вернее - первое мгновение любви».
На этой картине мир классически ясен. Он прост и почти простодушен. Хотя на самом деле мир иной, художник на полотне сделал его именно таким. Эту зачарованность и тишину Крымов «разряжает» маленькими фигурками охотника и собаки. На полотне все и сказочно, и до того реально, что слышишь, как разносит эхо звук выстрела, а ветер стелет ружейный дым по зеркальной воде, по кустам, по траве, еще пронизанной утренней свежестью и белыми парами воздуха.
Этот пейзаж с тополями можно назвать классикой ландшафтного построения: так замечательна конструктивная четкость отдельных групп кустов или деревьев. В картине все связано, все гармонично действует на наше сознание, как чарующая музыка. Даже тени, бросаемые стволами, уравновешены. Они исполняют свою роль в общем развитии темы с полной свободой и в полном согласии, а небольшой сучок или просто обрубок ствола легко и просто находит свое место в этом серебряном мире. Столь ценимая импрессионистами световоздушная среда уплотняется и приобретает более декоративные формы, нежели желание иллюзорно-точно воспроизвести движение по-утреннему влажного и прохладного воздуха.