Горит в зубах у нас большая сигарета,
Идем мы в школу, чтобы двойки получать,
Пылают дневники, залитые чернилом
И двойки разукрашенные в них стоят!
Ученики! Директор дал приказ:
Поймать завпеда — выбить правый глаз.
…
За слезы наших матерей,
За наши булочки — огонь, огонь!
Школьникам во время большой перемены учительница выдавала маленькую булочку с чайной ложечкой сахара или кусочком повидла. Она проглатывалась нами в мгновение ока. Немногие ученики доставали газетные свертки, в которые им заворачивали что-то съестное родители. Шелест бумаги служил сигналом для их школьных товарищей: «Дай кецык!» — и от этих завтраков так же быстро ничего не оставалось.
На родительских собраниях в начальных классах учителя ругали меня за плохое поведение последними словами, но мама молча это переносила. После собрания брала меня за руку и спрашивала: «Теперь ты исправишься? — ну и молодец. Я так и думала». Мне было очень жалко маму, но что я мог с собой сделать? Детская дурь так и перла.
Во всех классах над доской висел портрет хитро улыбающегося в усы Сталина с девочкой на руках и надписью: «Спасибо товарищу Сталину за наше счастливое детство!». Такой приятный дядюшка смотрел на нас влюбленными глазами… Мы мешали всем, кроме наших мам, а тут в классе на нас смотрит без злости сам Сталин!
Учительница прочитала нам надпись на портрете, и мы поверили ей, что мы и есть самые счастливые.
Мы осознали — небольшие заработки за потопление соседских котят, перенос угля к месту его хранения — это и есть счастье. Когда мы взламывали двери соседских сараев и находили там самовары или бутылки — это была просто везуха! Заработанные таким образом деньги быстро тратились на свои нужды, и наше счастье было таким же недолгим, как и еврейское, но оно было ярким, и мы весело пели:
…масло, коровье масло,
когда б не масло,
не родился б я!
С первых уроков учительница нам рассказывала о подвиге пионера Павлика Морозова. Казалось, страна нуждалась в таких героях больше, чем в продовольствии. С их помощью родителей тысячами отправляли в сибирские лагеря, а в селах освобождались лучшие хаты. Пионеров-стукачей отправляли в интернаты, и детдомовцы смотрели на них с завистью: у них не было, кого сдать в органы НКВД.
Один из таких «Павликов» после войны катался по Привозу на четырехколесной тачке. О нем ходили легенды.
Он до войны сидел в лагере (за что — неважно, никогда не рассказывал), а когда набирали по тюрьмам штрафные батальоны, записался добровольцем и стал быстро продвигаться по служебной лестнице. Его назначили помощником командира взвода убийц-рецидивистов. Опасная работа, но как можно оставить без присмотра таких солдат?