Беззлобно плюнув на амурчика-хулигана, мы поспешили к барскому дому.
– Вангелия Прокофьевна Уссурийская, супруга моя дражайшая, – представил женщину Порфирий Карпович. – Рекомендую.
Хозяйка, кстати, была далеко не худенькой. Возможно, это как раз и был пик ее красоты. Некоторые женщины только после тридцати пяти, чуть успев избавиться от излишней худобы, ближе всего соответствуют задуманному творцом образу, то есть в данном случае именно этому. Эти, чуть утрированные формы тела Вангелии Прокофьевны действительно были очень ей к лицу. Тем более пропорции фигуры все ж оставались абсолютно правильными, и вряд ли имелись складки на талии. Просторное старинное платье бежевых тонов было безупречным, в меру красивым, но по-деревенски скромным, в том числе и та часть, которая называется декольте. Розовый фуляровый платок был спущен с головы на плечи. С шеи свисала нить скромных стеклянных бус тоже розового цвета. Толик с восторженной физиономией тотчас бросился к хозяйке, нагнулся и галантно поцеловал ей руки. При этом чуть встрепенулись и раскрылись его крылья, а ноги зависли на миг в воздухе. Со стороны он стал напоминать висящую в воздухе стрекозу. Он чмокнул в запястье также Татьяну Ларину, то бишь дочурку, прошептал ей какой-то комплемент, отчего она покраснела, и потрепал за щеку мальца. Отпрянув, он представил меня как своего гостя и приятеля и тут же подтолкнул к помещице. Я ручек чужим женщинам в жизни не целовал и толком не знал, как это грамотно нужно делать, но, как мне показалось, худо-бедно справился с задачей, будто бы всю жизнь только этим и занимался.
– Рады, очень рады гостям, – певуче заверещала помещица. – Ведь здесь в нашей глуши, вдали от Петербурга и света, мы иной раз скучаем одни. Впрочем, лукавлю: развлечений, только иного свойства, и у нас хватает. Места тут дивные, красоты вон какие. Мы с мужем иной раз и верхом, и так – ножками прогуливаемся – чудно здесь, вам понравится.
– Вангеша, – мягко перебил ее Порфирий Карпович, – детишек представь Александру Константиновичу, сделай одолжение.
– Ах, конечно, какая же я бяка. Про детей своих забыла. Это вот сыночек наш – Галактион, а эту принцессу зовут Ифигения.
Мальчик поклонился одной головой, бойко, по-суворовски, а девица сделала реверанс. Я тоже поклонился, промямлил свое имя, и добавил что-то вроде «весьма рад отрекомендоваться». Нас провели внутрь дома, и мы попали в провинциальную и наивно-театральную атмосферу сравнительно богатого помещичьего дома. Комнаты ломились от всякого рода выписанных из столицы и даже из заграницы предметов мебели и красивых вещиц – статуэток, флаконов, бонбоньерок, ваз, канделябров, картин и зеркал в золотых старинных рамах, книжных шкафов с собраниями сочинений, ружей и сабель на стенах и прочего. Всего этого было полно в чистых и светлых комнатах. Райский уют и чудесная атмосфера дома умиляли. Ярко горели дорогие люстры, а горящие в них свечи нисколько не коптили аккуратно отбеленного потолка. В доме имелась и просторная зала с камином, пианино и двумя дюжинами кресел. Здесь, очевидно, проводились балы. Прислуги внесли туда подходящий по размерам длинный стол, накрыли его белой скатертью и стали заносить нехитрые деревенские яства и вина, а в центр стола поставили огромный дымящийся самовар. Хозяева пригласили нас закусить. Двое слуг, прилично наряженных специально для таких случаев – мужчина и женщина – остались, чтобы обслуживать господ, подливать, уносить посуду.