– Мы рады приветствовать вас. Пожалуйста, назовите цель своего визита.
– У меня назначена... встреча, – уже сказав это, Этингер понял, что интонация получилась скорее вопросительной, чем утвердительной.
К счастью, робот распознал ответ верно. Он приблизился, активировал сенсорный экран на груди, и Рун, не дожидаясь просьбы, коснулся ладонью очерченного поля.
– Добро пожаловать, доктор Этингер. Доктор Флагстад извещён о вашем прибытии. Прошу, пройдите в зону ожидания.
“Флагстад, – припомнил Рун, опускаясь в одно из эластичных кресел. – От его имени и пришло письмо. Значит, никакой путаницы нет, и я оказался здесь не по ошибке”.
Это открытие ещё больше сбило Этингера с толку. Он снова глянул на не в меру улыбчивую голограмму, которая не зная усталости нахваливала продукцию “Эйдженс корп”, и усмехнулся. Уж не хотят ли они заказать фальшивое историческое исследование косметологии, чтобы потом использовать его в качестве рекламы? Если так, то их ждёт горькое разочарование. Сильнее заказных статеек Рун ненавидел только умышленное перевирание истории.
Время шло. Принимать гостя, умасливать посулами и посягать на его принципы никто не торопился. Заскучав, Рун активировал коммуникатор и начал просматривать новости.
– Уже лет пятнадцать не видел таких, – раздалось вдруг за спиной.
Этингер оглянулся, поднимаясь.
Мужчина в светло-серых брюках и белой рубашке, стоявший в двух шагах от кресла, кивнул на браслет коммуникатора на запястье Руна. По виду ему было около пятидесяти, светло-русые с проседью волосы зачёсаны назад, лицо почти без морщин, как бывает у людей, редко смеющихся.
– Не доверяю современной технике, – сдержанно улыбнулся историк, выключая голографическую проекцию экрана и протягивая ладонь. – Рон Этингер.
– Вы хотели сказать, Рун? – светлые, почти бесцветные глаза едва заметно сузились.
Рун поморщился и пояснил:
– Привычка, извините. Люди проще воспринимают имя “Рон”, поэтому им я обычно и представляюсь.
Мужчина кивнул, пожимая руку.
– Йонас Флагстад. Знаете, Рун, вы больше похожи на актёра большого экрана, чем на учёного.
– Приму за комплимент, – кивнул Этингер.
Внешность историка уже не в первый раз выделили подобным образом: от родителей Руну достались нордические черты и глубоко посаженные глаза, что придавало его взгляду некоторую твёрдость и даже резкость. Склонность одеваться броско ещё больше приближала Этингера к образу человека, привыкшего к объективам телекамер. И только те, кто хорошо его знал, понимали, насколько это впечатление обманчиво.
– Это он и был, – на лице Флагстада мелькнула улыбка. – Если не возражаете, перейдём сразу к делу. Одна из переговорных сейчас как раз должна быть свободна.