И наступает покой.
Мои уши уловили звук, по которому скучали долгое время, но я никак не мог его узнать. Отупение, овладевшее мной, достигло масштабов гениальности. Я мог слышать и дышать, но был настолько этим удивлён, что испугался. Подумал: «Это что, я всё ещё жив?!»
Но потом разум вернулся – рывком, словно с разбегу. Я вдруг осознал, что нахожусь внутри саднящего мешка с костями, побывавшего как минимум в мясорубке. И этот мешок – моё тело. Болели зубы, язык, глаза, а под веки словно песка насыпали. Желудок, скрученный в тугой комок, так и норовил выпрыгнуть наружу или хотя бы вывернуться наизнанку. Учитывая всё это, я скорее воскрес, чем проснулся. Радоваться не хватало сил, но какое же это было блаженство – слышать, как ветер шумит кронами деревьев!
Я попытался приподняться и тут же со стоном упал, потому что мир перед глазами вращался волчком. Всё, что успел захватить мой затуманенный взгляд – ночное небо и отсвет костра, потрескивающего рядом.
– Очнулся? – надо мной нависла тень. – Как себя чувствуешь?
– Как труп, – промямлил я.
– Ты был при смерти. Дважды переставал дышать. Мы еле тебя вытащили.
– Сколько меня не было?..
– Примерно шесть дней. После того, как ты чуть не вскипятил нас вместе с озером, мы ещё долго шли по пещерам.
Только теперь я понял, что надо мной стоит Рэн.
– А Кир?
– Нормально. Тебе досталось больше всех. А мы по незнанию потом ещё и отравились все… Мы с гномом легче перенесли, а тебя это чуть не добило. Тебе бы и сейчас лучше поспать.
Меня затрясло – то ли от холода, то ли от слабости.
– Пить, – только и вымолвил я.
К моим губам поднесли мехи, и внутрь потекла прохладная жидкость. Чистая, свежая вода. Каждый глоток приносил облегчение и тупую боль в животе. Я почувствовал, что теряю сознание.
– Лину… Лину нашли? – пробормотал я, уже проваливаясь в забытьё.
– Спи, – ответил Рэн, словно из другого мира. – Потом поговорим.
Поутру меня разбудили птахи, на разные лады щебечущие и свистящие над головой. По сравнению с прошлым пробуждением стало намного легче. По крайней мере боль уже не замутняла восприятие, а запах жареного мяса, плывущий вокруг, не вызывал приступов тошноты. Я даже смог сесть.
Надо мной нависала крыша шалаша – небольшого, только чтобы защитить от дождя и ветра. Из него открывался чудесный вид: небольшая полянка под сенью раскидистых деревьев, чуть подальше – выпуклый зелёный склон, похожий на живот толстяка-великана, а ещё дальше высилась цепь заснеженных пиков.
На этот раз рядом оказался Кир. Он сидел на чурке у тлеющего кострища и остриём моего меча что-то вырезал из деревяшки. Рэна было не видно.