По-видимому, еще совсем недавно тут поработала стратегическая авиация союзников. Впрочем, другая здесь и не летала.
— «Надо же, ткнули пальцем в небо, и попали. Хотя в этом случае, наверное, наоборот — пальцем в землю. Сбрасывали-то бомбы километров с 7—9-ти, а оттуда и переправы-то толком не видно».
Взгляд Карла остановился на ближайшей группе солдат, вытаскивающих из огромной воронки телеграфный столб и от того, что он там увидел, защемило в груди. Несомненно, эти люди с каменными лица и в шинелях, несмотря на августовскую жару, и были теми, кто, как ему казалось, могли понять и помочь в этом чужом и до конца непонятом мире. Сомнений быть не могло, это — советские военнопленные.
Не веря происходящему, Карл сперва замер, не в силах пошевелиться, а затем, резко сорвавшись с места, помчался прямо на них, будто стеклянная стена, стоявшая между ними, рухнула. Когда же он остановился у края воронки, пленные как по команде прекратили работать и стали с настороженностью озираться в его сторону. Только сейчас, увидев в глазах непонимание и тревогу, он осознал всю горечь сложившейся ситуации, где, в первую очередь, не ему нужна была та самая помощь, а вот этим вот измученным людям, которых он считал решением всех своих проблем.
Потянувшись в карман кителя, Карл вытащил дрожащими пальцами мятую пачку «НВ» и попытался прикурить. В этот момент, встретившись взглядом со стоящим неподалеку молодым пареньком, он, словно вспомнив о правилах хорошего тона, жестом предложил ему сигареты. Но вместо того, чтобы принять предложение, тот, словно ошпаренный, резко шарахнулся в сторону. Казалось, сейчас он готов ожидать был чего угодно: окрика, пинка или же выстрела, но вовсе не этого. Не меньше были удивлены и его товарищи, которые, находясь все там же, на дне воронки, лишь изредка, исподлобья изучали своего слегка странноватого добродетеля.
— Берите, — произнес Карл, протягивая сигареты. Но никто не решался подойти, пока молодой паренек первым не подал пример остальным.
— Оставьте пачку себе, — произнес он, когда сигареты брал последний из пленных.
Повторять второй раз не пришлось. Пачка быстро исчезла в нагрудном кармане гимнастерки красноармейца, и на его лице появилось подобие улыбки.
Карл попытался вспомнить хоть слово по-русски, но почему-то кроме дурацкого «ура» ничего в голову не приходило. Даже то, что ему уже так редко снилось и что он так усиленно пытался сохранить в памяти о прежней жизни, сейчас как будто кем-то нарочно было вытерто. А эти непонимающие взгляды, за которыми скрывались презрение и ненависть, еще дальше отдаляли его от них.