– Нужно будет привезти тебя на дачу, поиграть с нами. Лишить тебя покерной девственности.
– Ты просто невозможная, Лиза.
– Я вполне возможная, даже вполне вероятная. – И я ласково провела по его груди ладонью. Есть что-то в мужской груди, что вызывает в сердце женщины оголтелый восторг. – Мне пора.
– Нет! Вот и ты сейчас уйдешь, и я буду думать о тебе. Ты не знаешь, но я у тебя стащил из шкафа фотографию. Твои глаза – чудо, а не глаза, самый небесно-голубой цвет, какой только может быть. И у Василисы, кажется, будут такие же. И когда я представляю себе тебя голой, у меня тут же встает.
– Вот это комплимент! – ахнула я, невольно заводясь в ответ.
– Самый что ни на есть! И я мог бы заниматься с тобой этой твоей любовью часами, неделями, месяцами, годами. Я не хочу никого другого. Мое тело не хочет, моя голова не хочет. Может быть, ты все-таки должна уйти от мужа и остаться со мной? В конце концов, может быть, ты была права и не всякую семью стоит сохранять? Понимаешь, это ведь просто дикость какая-то, что нет никаких правильных ответов. Я должен тебя отпустить, но я не могу. Я хочу, чтобы ты осталась. Черт возьми! И хочу, чтобы родила мне детей. Я хочу невозможного, видишь. Как старуха у разбитого корыта. Ладно, все, Лиза. Извини. Я не хотел портить тебе настроение. Что ты молчишь? Скажи что-нибудь?
Я не знала, что сказать. Я только закрыла глаза, устало и обреченно, потому что то, что говорил Капелин, было ужасно, и это было правдой. Я подумала, что ненавижу правду. Почему она не может быть чем-то хорошим. Почему правда почти никогда не ведет к счастью?
Между нами было что-то прекрасное, чему суждено умереть. Может быть, это даже любовь.
Но я стояла на одном берегу реки, а Капелин – на другом, и ни один из нас не знал, как перебраться через эту бушующую реку обстоятельств. У меня двое детей. Я ни за что, ни при каких обстоятельствах даже думать не была готова о том, чтобы родить снова. При одной мысли об этом мое сердце замирало и отказывалось стучать. Я понятия не имела, что делать с моей жизнью такой, какая она уже есть. Герман Капелин – хороший человек, прекрасный мужчина, полный всяческих достоинств, и мне так нравится то, что есть между нами, то, с какой жадностью наши тела слились в единое целое. Мы подходили друг другу, мы желали друг друга, мы готовы были упиваться друг другом, но этого было недостаточно. Ему нужно было куда больше, чем я могла дать.
А мне… мне нужен покой. Мне нужно собрать обломки моей собственной лодки. Я едва не утонула.
– Мне так жаль, – пробормотала я. – Мне так жаль!