– Странно, что ты все еще продолжаешь преподавать, – пожала плечами я.
Майка посмотрела на меня озадаченно:
– Почему странно?
– Ну, не знаю, ты же теперь звезда. Все, что произошло… теперь уже ничто не может быть прежним. Кстати, как Костик? Он не вернулся?
– Шутишь? – Майя сощурилась и хмыкнула. – После того, как на каждом федеральном канале рассказали о моем романе с Иваном? Кто угодно, но только не Костик. А у тебя, как у тебя дела с Германом? Он уже знает?
– О чем? О чем должен знать Герман? – донесся до нас звук с кухни.
Майка покраснела и посмотрела на меня со смущением.
– Ой, ты здесь!
– Ты же уже знаешь, что Майка теперь – великий русский писатель? – спросила я легко, шутливо, и Герман вышел улыбаясь, поздравил Майю с этим замечательным событием, да так официально и торжественно, что Майка зарделась еще больше.
Гера ушел, на кухне полилась вода, кажется, он решил помыть посуду. Майка с выражением кивнула в сторону кухни и присвистнула.
– Неплохо, неплохо. Значит, развлекаешься? Мучаешь мужика?
– Мы все, как мне кажется, не скучаем. Так как тебе оно – быть звездой? Переедешь теперь в особняк на Мальдивы?
– Все шутишь? Мальдивы я не люблю, я бы переехала куда-нибудь пооживленнее, в Рим, к примеру. Итальянский бы выучила. А если честно, я никак не могу осознать этой мысли, мне все время кажется, что это не про меня. В свое время я именно из-за этого и решила убрать книгу из продажи. Я ничего не хотела менять, понимаешь? Особенно я не хотела менять своей тихой жизни. Ладно, что выросло – то выросло. Держите ваш самосвал, Вовка у меня его сто лет назад забыл. – И Майя протянула мне пластмассовое чудовище. Я забрала его, потом, чуть поколебавшись, пробормотала:
– Я не знала, что это был твой отец, мне очень жаль. Тот… сосед, о котором ты рассказывала…
– Мне тоже жаль, поверь, – кивнула она, оборвав меня на полуслове. Мы обе замолчали, словно любое продолжение этого разговора было бы нарушением какого-то негласного протокола о неразглашении.
– Скажи, а тебе не жалко… Кукоша? – все-таки решилась я спросить.
Майя подняла на меня взгляд, и что-то в ее глазах снова заставило меня похолодеть и поежиться, словно в жарком коридоре резко похолодало. Словно рядом с нами появился какой-то полный ненависти призрак, источающий холод.
– Почему я должна его жалеть, Лиза? Он сделал то, что сделал. Это был его выбор. У него этот выбор был, разве нет? Он мог оставить рукопись лежать на столе, верно? Но нет, он ее взял и украл. – И она пожала плечами, давая понять, что не желает больше об этом говорить. – Мы на дачу-то поедем? Ничего не меняется?