– Слушай, ты хорошо помнишь программу эту злополучную?
– Какую программу? Майкину? – спросила Фая, интонационно давая мне понять, что ничего хорошего от разговора не ждет.
– Да, Майкину, – подтвердила я. Плевать, что там Фая думает. – Ты можешь прийти ко мне? Срочно? Или я к тебе? Даже лучше, если я к тебе, у тебя хоть телевизор с компьютером есть.
– О господи, за что мне все это! – воскликнула Фая, но согласилась меня принять.
Я прибежала к ней через пятнадцать минут, с Василисой в коляске, с Германом и Вовкой позади меня. Игорь, флегматичный и, как всегда, великолепный в своих светло-серых домашних шортах и футболке поло, впустил нас в свою небольшую квартиру и церемонно предложил нам прохладительные напитки.
– Прохладительные напитки? – передразнила его Файка. – Воды им из-под крана дай.
– Вы, Фая, сейчас говорите совсем как ваша мама когда-то, – улыбнулся Герман. – И те же слова, и голос похож. Как там у нее дела?
– Дела у нее – хуже некуда. Ей нравится в этом ее Йемене. Она считает, что там она обретает новый смысл жизни. А мы меж тем живем без ее пирогов. Ну да ладно, не это же вас ко мне привело с Лизаветой. И, раз уж так, скажите, милейший Герман… как там вас по батюшке, чего это ты мне «выкаешь»? Обидно даже как-то.
– Это я ради высокопарности, – ухмыльнулся он.
– Фая! Запись? – спросила я.
Сестра пожала плечами, словно давая понять, как устала от моих номеров, но прошла в комнату и включила уже приготовленную и выставленную на паузу запись.
– И что ты хотела тут показать? – спросила она. – Чего еще мы не знаем о милейшем, добрейшем, а главное, честнейшем Иване Эммануиловиче?
– Не о нем, – покачала я головой, перематывая запись так быстро, как только могла. – Вот, смотри.
– Да на что? – Фая повернулась к телевизору.
Я не ошиблась, я хорошо запомнила этот момент, но я все равно сомневалась в себе. Все кричали, кто-то повскакивал со своих мест, адвокат наслаждался моментом, а Иван стоял в растерянности и повторял – и его можно было услышать вполне четко – «она печатала, печатала…» и много всего остального, в основном не имеющего никакого значения.
– Вот! Что он имеет в виду?
– Да откуда я знаю, – всплеснула руками Фая и, кажется, решила уйти. Я схватила ее за подол балахона.
– А ты посмотри еще раз, – настояла я. – Слышишь? «Она ПЕЧАТАЛА».
– И что?
– Получается, он видел, как Майя печатала книгу?
– Что? Да о чем ты, Лиза? – сморщилась сестра. – Что именно ты хочешь сказать.
– Что не мог он видеть, как она ПЕЧАТАЛА, не мог. Она ему целую рукопись дала. Книга к моменту их знакомства была давно написана. Я вообще тогда не понимаю, почему она ему дала почитать не книгу, а РУКОПИСЬ.