Когда все сие будет выполнено, тогда только будут прекращены приготовления к военным противу Хивы действиям, отпустятся задержанные в России купцы Хивинские с их товарами и торговые сношения возобновятся на прежних основах.
Итак, Владыке Хивинскому открывается еще возможность к примирению; но для сего он должен действовать искренне и не тратя времени в бесполезных для него ухищрениях. Если он вполне постигнет собственные выгоды, то он поспешит исполнить сии требования наши; если же он станет по-прежнему упорствовать в необдуманной вражде против России, то последствия сего упорства докажут ему, что всякое неблагонамеренное действие получает рано или поздно заслуженное наказание...”[>102 ГАОО, ф. 6, оп. 10, № 5068, л. 24-27, 30.].
Хиванский поход, а также дипломатические переговоры и угрозы не сразу, но принесли ожидаемые результаты. Так, уже 17 августа 1840 г. комендант крепости Илецкая Защита сообщал: “Сейчас получил я из киргизской степи извещение, что бывший в плену корнет Айтов следует с пленными Русскими прямо к линии...”[>103 Там же, л. 32-32 об.]. А 19 августа в Петербург Перовскому из Оренбургской Пограничной комиссии было отправлено письмо, в котором говорилось: “Возвратившийся из Хивы корнет Айтов объявляет, что освобожденные тамошним Владельцем Русские пленные, числом до 400 человек, при посланце Ахуне Атаджане Ибрагимове и англичанине Шекспире отправлены к Ново-Александровскому укреплению”[>103 Там же, л. 32-32 об.].
Ссылаясь на рапорт коменданта этого укрепления, начальник штаба Рокасовский доносил 17 сентября военному губернатору, что “возвращенные из Хивы 416 наших пленников, в том числе несколько женщин и детей, 5 сентября отправлены из Ново-Александровска морем на трех вольнонаемных судах и прибыли в Гурьев 12-го числа”[>104 Там же, л. 178-178 об.]. В архивном деле имеется список всех пленных с указанием места и времени пленения каждого из них, а также документы об освобождении задержанных хивинских купцов. Наконец, в письме Перовскому от К.В. Нессельроде от 10 сентября 1840 г. говорится, что действия хивинского хана, “решившего наконец исполнить одно из главных требований наших”, позволяют “тем более удовольствоваться сим событием, что он отстраняет необходимость возобновления ныне военной экспедиции против Хивы и, следовательно, избавляет воинство Российское от тех трудностей степного похода, которые оно со свойственным оному самоотвержением столь мужественно переносило в экспедиции прошлой зимы”[>105 Там же, л. 127-128 об.].
С окончанием Хивинского похода наступил перелом и в личной жизни В.И. Даля. Он, наконец, оправился от тоски по безвременно ушедшей жене, хотя и сильно изменился. Е. Даль, его дочь от второго брака, писала позднее: “Смерть эта так подействовала на отца, что он точно переродился: из веселого, почти беспечного, вышел вечно вздыхающий, вечно задумчивый; с этой минуты я начинаю узнавать своего отца в каждом его слове - он сделался именно таким, каким я его впоследствии знала” [243, с. 144]. Понемногу он возвращался к нормальной жизни.