— Какой еще купец? Что ты все шутишь? — Она резко подняла голову. Глаза ее застыли.
Мне действительно было уже не до шуток.
— Не шучу я, Аля, понимаешь, не шучу! — Я начал сердиться.
— Боже мой, как же это! Ты любишь, что ли? — совсем по-детски, наивно спросила она и, отвернувшись, кому-то пожаловалась: — Странно все получается…
Губы ее вздрогнули, глаза лихорадочно заблестели. И в этом блеске угадывалась тихая-тихая боль. Боль постепенно уходила. Аля улыбнулась и посмотрела на меня прямо и открыто, очень прямо и очень по-взрослому. Она будто враз переменилась, стала еще лучше, привлекательнее. Я ощущал что-то новое и неопределенное в ней и в себе. И от этого в сердце стучала запоздалая радость. Наверное, не надо было так вот стремительно, с налету объясняться, заставлять ее душу подыгрывать под свою.
Аля взяла меня под руку, и мы медленно пошли по перрону, вдоль здания вокзала. Теперь и я был не один и тоже вышагивал важно. Я глянул на свое отражение в пропыленном оконном стекле. «Ничего, взгляд твердый и надежный!» Поправил одной рукой новенькие золотистые погоны с двумя маленькими звездочками, привинченными возле голубого просвета, подергал за лакированный козырек фуражки с «капустой», сурово сдвинул густые брови к переносице. Теперь все у меня есть для полного счастья.
— Извини, Аля, грубовато как-то получилось, — зачем-то начал я оправдываться.
Аля повернулась ко мне лицом, остановилась, поправила у меня на шее галстук, прошлась ладошками по плечам и тихо сказала:
— Не надо, Сережа.
Я слышал ее частое дыхание, и мне было так хорошо от ее простоты, доверчивой близости. Так бы сейчас прижать ее к груди и расцеловать. Тут, видно, я сделал какое-то неловкое движение, она отстранила мою руку и покраснела. И я покраснел тоже — от избытка вольной крови.
Мы шли, поглядывая друг на друга, молчали и улыбались. Улыбались тому несказанному, что скрывалось за словами. Потом я говорил. Говорил одно и то же:
— Все будет нормально! Нормально все будет!
Аля покорно кивала, слегка помогая мне всплыть.
В загсе оказалось решить дело не просто. Предложили месячную канитель. Подать заявление и ждать. Нам отводили срок на проверку чувств. Так нам объяснила суть этой предварительной подготовки очень привлекательная, приветливая, уже не молодая женщина.
Но мы все уже обдумали дорогой. Зачем нам месяц? А чувства наши прошли должную проверку.
— Месяц — это ведь слишком долго, — сказала Аля.
— Нам надо срочно ехать, — добавил я.
— Поезжайте, а там на месте и зарегистрируетесь. Такие учреждения, как наше, в любом городе есть, — посоветовала женщина.