Прошло около двух часов, и людьми овладела тревога. Только бы он вернулся!
Первым почувствовал неладное Феоктистов. Взглянув очередной раз на часы, он вдруг подошел к директору института и что-то сказал ему. Директор покачал головой. Феоктистов сказал еще что-то, и директор жестом подозвал начальника отдела надежности. Тот подошел к ним, и лицо у него было не очень радостное.
Прошло уже два с половиной часа, а капсула Веревкина не возвращалась.
Снова инженеры и техники метались по полигону. Из фургонов тащили какие-то чертежи и схемы. Начальник отдела надежности стоял бледный-бледный. Феоктистов рассматривал детали, которые вынули из капсулы.
- Ничего не надо было менять перед стартом. Это плохо действует на человека, - донеслось до меня.
- Гриша, - сказала Валентина, - он должен вернуться. Понимаешь, он должен вернуться.
Я это понимал. Ох, как хорошо понимал.
Прошло три часа, потом четыре, затем пять. Капсула не возвращалась.
- Валя, не плачь. Еще ничего не известно, - сказал я.
Хотя чего уж тут теперь неизвестного. Лицо ее заострилось, глаза потухли.
Когда солнце склонилось к горизонту, всем стало ясно, что Левка не вернется. Еще несколько часов назад была создана комиссия по выяснению причин катастрофы. Она заседала в административном корпусе. Постепенно люди стали расходиться, но человек сто, в том числе вся наша группа, группа Стрижакова и Валентина, оставались здесь всю ночь.
Ничем наше присутствие не могло помочь Левке, но как заставить себя уйти? Казалось, что если уйдешь, то совершишь маленькое предательство. И мы не уходили. Все молчали. Было тягостно и страшно.
Утром приехали представители из других институтов, из министерства и еще каких-то учреждений и организаций. Нам всем по очереди задавали самые сложные программы, и мы выполняли их в наших тренировочных капсулах, ни разу не сбившись, ни разу не дрогнув, хотя позади была бессонная ночь. Феоктистов ходил молчаливый, односложно отвечая на вопросы комиссии. Наша подготовка была признана хорошей. Аппаратуру гоняли на разных режимах целый день, и она все выдержала на «отлично».
Комиссия не нашла ничего, что пролило бы свет на трагедию, разыгравшуюся на полигоне.
Можно было только предположить, что сам Левка что-то там, в капсуле, сделал не так.