Девочка вприпрыжку выбежала из кухни, подскочила к радиоприемнику, включила его и, открыв дверцу тумбочки, начала рыться в пластинках.
- Папка, ты будешь танцевать со мной лагетту?
- Конечно буду, Оленька. Только тебе придется меня научить. Я никогда не танцевал лагетту.
- Ох и хитрый, папка! Ведь мы с тобой почти каждый день танцуем лагетту. Притворяешься?
- Давай договоримся, что я забыл этот танец. А ты меня будешь учить.
- О-ё-ёй! - погрозила мне пальчиком девочка и снова начала переставлять пластинки. - Пластинки куда-то убежали, папочка. Может быть, у них есть ножки?
- Шейк или чарльстон тебя не устраивает?
- Устраивает, - ответила девочка.
И мы стали отплясывать чарльстон.
- Тебя, папочка, не перетанцуешь, - сказала девочка, смеясь.
- Да я уж и сам с ног валюсь.
Танцы кончились. Девочка села за рояль. Старый беккеровский рояль, на котором играли еще мои предки. Играла она неважно, но очень старательно, отсчитывая доли такта вслух. Потом захлопнула крышку рояля и сказала:
- Все равно мне Ксения Николаевна больше тройки не поставит.
- Если очень захочешь, то поставит.
- Я поиграю вечером. А вообще-то этот контрданс мне не очень нравится.
- Ну, Ксения Николаевна, наверное, знает, что тебе нужно играть.
- Я пойду к Марине, папа. Сначала мы с ней поиграем, а потом сделаем уроки. Хорошо?
- Хорошо, Оля. Иди, конечно.
Девочка взяла портфель, помахала мне рукой и выскочила за дверь. Я бросился вдогонку за ней и крикнул:
- Оля! Ты еще зайдешь ко мне?
- Что, папа? - ответила она звонким голосом откуда-то снизу. - Что ты сказал?
- Я говорю, чтобы ты долго не задерживалась.
- Хорошо-о-о!
Хлопнула входная дверь. Я вернулся и попытался читать книгу, но это заняло меня ненадолго. Я почему-то ждал, что девочка придет снова.
Но она не пришла в этот вечер.
Утром я, как обычно, наскоро позавтракав, уехал на испытательный полигон. Он был расположен километрах в пятнадцати от Усть-Манска, недалеко от реки, на небольшом, слегка волнистом плоскогорье. Полигон занимал площадь пять-шесть квадратных километров. Приземистые, но просторные корпуса лабораторий были, на первый взгляд, разбросаны по территории полигона в совершенном беспорядке. У въезда возле проходной теснились огромные ангары для транспортных машин и высилось здание подстанции. В центре блестела отполированная тысячами подошв и шин площадка для запуска капсул. Пятачок, как называли его здесь. Впрочем, пятачок этот был не так уж и мал. Его диаметр составлял около двухсот метров.
Из нашей группы испытателей кто-нибудь всегда оставался ночевать на полигоне, и поэтому дверь в домик была уже открыта. Внутри раздавались голоса, стук кнопок шахматных часов, возгласы: «Вылазь! Вылазь! Шах тебе!»