Радко захохотал и потянул край шпалеры на свою сторону. У Хотена тем временем нестерпимо зачесалась голова под подшлемником, руки же, распялившие шпалеру, начали затекать… Он не расслышал сказанного вновь заговорившим князем, пришлось переспросить.
– Отец Клим, говорю, вынудил, небось, Изяслава избавиться от соблазнительного коврика?
– Вовсе нет, княже, – поклонился Хотен, и бог Плут на шпалере вместе с ним. – Господин отец митрополит Клим великому князю Изяславу советчик, а не указчик. Великий князь Изяслав хотел доставить тебе, княже, веселье и утеху. А нужна ему взамен одна только книга, которую некогда, в молодые еще свои годы, отдал он тебе – небольшая такая, в простом переплете, без злата-серебра и драгоценных камней, а в ней премудрого деда его, великого князя Владимира Мономаха, переписано наставление.
– Во второй раз талдычишь ты про сию книгу, а я что-то ее не припомню, – пошлепал губами князь и, будто дразня Хотена, сдвинул шапку на лоб и неторопливо, с явным удовольствием поскреб в затылке. – Впрочем, я за скарбницею своею присматриваю самолично, у меня ничего ценного не пропадает. Я велю скарбнику поискать… Можно бы внучка моего названого Севу попросить, да боязно, знаете ли, мужи, бедняка-княжича в скарбницу запускать.
– Нешто нечист княжич на руку? – прогудел вдруг Радко, и нагая Венерка с его стороны шпалеры шевельнулась, будто надоело ей тут рассиживаться, и начала она ноги подбирать под себя, чтобы встать.
Старичок отвлекся этим зрелищем, поэтому ответил не сразу, однако с удивившей Хотена обстоятельностью:
– Князь Всеволод человек честный. Да только для князя законы не точно таким же образом писаны, как для вас, мужи. Ты, Радко, в своей жизни успел потереться около князей, и ты меня поймешь, если я скажу, что князю бывает необходимо и призадуматься, что для него важнее – честь ли его или же польза для его княжеского дела…
Хотен тем временем принялся скатывать шпалеру, приближаясь постепенно к старому децкому, обратившему ко князю Вячеславу свое здоровое, правое ухо.
– …и если вдруг придет ему в голову, что от пары золотых перстней моей скарбницы не убудет, а его желудку польза несомненная… Эй, куда коврик забираешь? Мы ж еще не договорились!
– А ты разве решил, княже, будешь ли менять шпалеру сию на книгу?
Князь Вячеслав, не торопясь, посохом постукивая, вернулся на свое парчовое ложе. Уселся и заговорил:
– Теперь припоминаю, книги в скарбнице есть. Кое-что из Минска, в Успенском соборе взято было блаженным отцом моим великим князем (не половцам же было отдавать!), а мне досталось. Переплеты, помнится, в золоте и каменьях. Иметь же книгу блаженного отца моего, им самим для сыновей своих сотворенную, для меня дело чести. Посему отдать книгу было бы порухою для чести моей княжеской, я и не отдам ее никому.