Почему же не пообещал ей тогда? Не потому ли, что ему самому обещания эти показались невыполнимыми? Ведь мечтать о том, чтобы поселиться им вместе, он может, только забыв о супружнице и о сынке, и даже внести за нее вклад сумел бы, лишь найдя клад для князя Изяслава и взяв у него свою долю. Нет, он просто растерялся, он перестал понимать, что должен о ней думать после тех бесстыжих соитий. О таком уже не в красивых протяжных песнях поют, нет, это скорее из тех побасенок, что их скоморохи сказывают, только отогнав подальше детей… Что за черт!
Недовольно всхрапнул Рыжок: тоже, видать, задумавшись, он въехал носом в хвост передней лошади. Отряд встал на узкой тропе. Уже смеркалось. Впереди начали перекликаться дружинники. Наконец, ехавший перед Хотеном Соломина резко повернулся на седле к нему, пахнув застарелым запахом пропотевшей одежды:
– Боярин передает: дозорный заснул и съехал с дороги. Велит каждому разворачиваться на месте – и возвращаемся.
Ничего себе! Хотен сквозь зубы прокричал распоряжение Хмырю, развернул Рыжка, спешился и, вжимаясь плечом в тугие лозы кустов, развернул Яхонта, взобрался на него. Теперь дружину вел его холоп – то-то небось гордится! Не может быть… Нет, не послышалось. Это волки выли впереди, видимо, на дороге. И тут же вой раздался справа, почти сразу же отозвавшись за спиной.
Через четверть часа, показавшуюся Хотену бесконечной, слева сквозь стволы сосен забелело. Поляна! Он крикнул Хмырю, чтобы брал влево еще несколько минут – и на поляне собралась вся дружина. Нахмуренный Радко подъехал к Хотену.
– Они невдалеке, волчары. Скоро будут здесь.
– Что предлагаешь?
Радко вдруг захохотал.
– Будь ты купцом, а я твоим конюхом, съели бы нас вместе с лошадьми и косточек бы не оставили. Но дружинниками в полном вооружении волки подавятся. Лучники стреляют, копейщики копьями колют, а мы с тобою мечами отмахиваемся. Жаль, что шкуры некогда будет снимать!
– Давай распоряжайся, коли такой неустрашимый, – усмехнулся и Хотен, сходя с коня. А Радко возвысил голос:
– Эй, мужи! Надевать доспехи, разводить костер, лошадей к нему. Хмырь, ты коноводом. Мы же все – в круг перед лошадьми!
Костерок уже начинал разгораться, когда неясные тени замелькали в сумерках между деревьями.
– Явилась стая, не запылилась, – пробурчал Хотен и поглядел на лошадей. Они уже сами, тревожно взбрыкивая, сгрудились в кучу возле костерка. – И не одна стая, а словно со всего Чертова леса собрались.
Волки ринулись вперед, как только совсем стемнело. Еще на бегу в одного попала стрела, он заскулил, как собака, остальные набросились на раненого, разрывая в клочья. Три волка, подбиравшиеся, поджав хвосты, к Хотену, присели на мгновенье и вдруг помчались в ту сторону, откуда неслись визг и рычание.